Куджо

Но чаще всего – в том числе и сегодня – он играл в игру без названия. Эта игра заключалась в том, что он вытаскивал все машинки из двух коробок, назначал каждой «водителя» и расставлял на одной стороне комнаты – как будто они припаркованы бок о бок на воображаемой стоянке, видимой только Тэду. Потом он медленно перекатывал все машинки, одну за одной, на другую сторону комнаты, где ставил их в ряд бампер к бамперу. Так и возил их кругами туда-сюда, иногда раз по десять-пятнадцать, целый час или больше, и ему совершенно не надоедало.

Вику с Донной не нравилась эта игра. Их тревожило это неспешное, почти ритуальное повторение одних и тех же действий. Они не раз спрашивали у Тэда, в чем смысл игры, но малышу не хватало словарного запаса, чтобы объяснить. «Придурки из Хаззарда», «Полицейские и контрабандисты» и «Большая авария на десять машин» были простыми, незамысловатыми играми с шумными столкновениями лоб в лоб. Игра без названия была тихой, упорядоченной и спокойной. Если бы Тэд знал такие слова, он, может быть, и сказал бы родителям, что это его медитация, его путь к созерцанию и размышлению.

Сегодня, играя в свою игру, он опять размышлял о своем.

Что-то его беспокоило, что-то было не так.

Его взгляд машинально – невольно – скользнул к дверце шкафа, но там все было в порядке. Дверца плотно закрыта, и с тех пор, как папа придумал Слова против чудовищ, она больше не открывалась сама собой. Нет, «что-то не так» было где-то еще.

Тэд не знал, что его беспокоит, и, наверное, не хотел знать. Но, как и Бретт Камбер, он уже научился улавливать сбои в течении незримой реки, по которой плыл вместе с родителями. В последнее время у него появилось тревожное ощущение, что под тихой поверхностью этой реки могут скрываться опасные водовороты, песчаные отмели и неровности дна. А впереди могут быть и стремнины. Водопад. Все что угодно.

Что-то произошло между мамой и папой. Что-то неправильное, нехорошее.

Это было понятно по тому, как они смотрят друг на друга. Как они разговаривают друг с другом. По тому, что написано на их лицах и что скрывается за их лицами. У них в мыслях.

Закончив выстраивать ряд бампер к бамперу, Тэд поднялся и подошел к окну. Он так долго ползал по полу, катая машинки туда-сюда, что у него разболелись коленки. Внизу, на заднем дворе, мама развешивала на веревке белье. Около получаса назад она пыталась дозвониться до человека, который сможет починить ее «пинто», но его не было дома. Мама долго держала трубку у уха, а потом рассердилась и швырнула ее на рычаг. А ведь мама почти никогда не сердилась из-за таких пустяков.

Он наблюдал, как мама вешает простыни, одну и вторую. Она посмотрела на них… и ее плечи как будто поникли. Она отошла к яблоне за двойным рядом бельевых веревок. Тэд не видел ее лица, но по ее позе – ноги расставлены в стороны, голова низко опущена, плечи дрожат – сразу понял, что мама плачет. Он еще пару секунд постоял у окна и вернулся к своим машинкам. В животе поселилась какая-то странная пустота. Он уже очень сильно скучал по папе, а теперь ему стало еще тоскливее.

Он принялся медленно перекатывать машинки обратно на «стоянку» у противоположной стены. Когда внизу хлопнула дверь, он секунду помедлил. Он думал, что мама его позовет, но она не позвала. Ему было слышно, как мама прошла через кухню, как скрипнуло любимое мамино кресло в гостиной. Но мама не стала включать телевизор. Тэд представил, как она сидит там одна… просто сидит… и быстро прогнал эту мысль.

Он закончил выстраивать новый парковочный ряд. Гридо, его лучший водитель, сидел в кабине бульдозера, бессмысленно глядя на дверцу шкафа своими круглыми черными глазами. Глаза казались широко распахнутыми от страха, как будто он видел что-то ужасное, что-то кошмарное, что-то, готовое выйти из…

Тэд нервно взглянул на дверцу. Она была плотно закрыта.

Ему уже надоело играть в машинки. Он сложил их обратно в коробку, нарочно стараясь сильнее шуметь, чтобы мама услышала и поняла, что он сейчас спустится в гостиную – смотреть «Дымок из ствола» на Восьмом канале. Он уже пошел к двери, но остановился, завороженно глядя на Слова против чудовищ.

Чудовища, прочь из комнаты Тэда!

Вам здесь нечего делать.

Он знал их наизусть. Ему нравилось на них смотреть, повторять их по памяти, разглядывать папин почерк.

Никто не тронет Тэда всю ночь.

Никто не обидит Тэда всю ночь.

Вам здесь нечего делать.

Повинуясь внезапному неодолимому порыву, он вытащил кнопку и снял листок со стены – бережно, почти благоговейно. Сложил его в несколько раз и спрятал в задний карман джинсов. Настроение сразу же поднялось, и он помчался в гостиную смотреть сериал о маршале Диллоне и Фестусе.

* * *