Куджо

Она выходила из ступора постепенно, как из глубокого обморока. Ей вспомнилось, как еще в университете она подхватила гастроэнтерит – ее тогда жутко рвало и несло, выворачивало наизнанку, и в какой-то момент она потеряла сознание в туалете студенческого общежития. Ощущения после обморока были точно такими же. Словно некий невидимый художник добавил в мир цвета и довел их яркость до запредельных значений. Цвета резали глаз. Все казалось пластиковым и фальшивым, как экспозиция в витрине магазина: «ВСТРЕЧАЕМ ВЕСНУ» или «ГОТОВИМСЯ К ОТПУСКУ».

Тэд сидел, крепко зажмурившись и сжавшись в комок. Он отодвинулся как можно дальше от Донны и засунул в рот большой палец, а другую руку держал на кармане, где лежали Слова против чудовищ. Его дыхание было прерывистым и учащенным.

– Тэд, – сказала она. – Все хорошо, милый. Не бойся.

– Мам, с тобой все в порядке? – спросил он хриплым шепотом.

– Да, со мной все в порядке. И с тобой все в порядке. По крайней мере, здесь мы в безопасности. Мы скоро поедем. Не прямо сейчас, но поедем. Просто надо чуть-чуть подождать.

– Я подумал, ты на меня злишься.

Она обняла его и прижала к себе. От его волос пахло потом и детским шампунем. Она подумала о пузырьке с этим шампунем, стоящем на второй полке в шкафчике в верхней ванной. Как было бы здорово оказаться сейчас в этой ванной и притронуться к этому пузырьку! Но у нее был только запах. Слабый, уже исчезающий аромат.

– Нет, милый. Не на тебя, – сказала она. – Вовсе не на тебя.

Тэд тоже обнял ее покрепче.

– Он же к нам не заберется, да?

– Не заберется.

– Он не сможет… не сможет прогрызть себе путь?

– Не сможет.

– Я его ненавижу, – задумчиво проговорил Тэд. – Я хочу, чтобы он сдох.

– Да. Я тоже.

Она посмотрела в окно, увидела, что солнце уже почти село, и ее охватил странный, почти суеверный страх. Ей вспомнилось, как они в детстве играли в прятки, и игра всегда завершалась, когда вечерние тени сливались друг с другом в одну сплошную густую тень, и по улицами в тихом пригороде разносился таинственный зов, как звучащее вдали заклинание, – звонкий голос ребенка, объявлявший, что всем пора по домам, ужин уже на столе и двери скоро закроются на ночь: «Палы-выры за всех! Палы-выры за всех!»

Пес за ней наблюдал. Мысль совершенно безумная, но от нее просто так не отмахнешься. Вот он, глядит прямиком на нее своими дикими, бессмысленными глазами.

Нет, не выдумывай. Это просто собака, больная собака. Все и так плохо, а тебе еще чудятся всякие глупости.

Так она говорила себе. Еще через пару минут она стала говорить себе, что глаза Куджо напоминают глаза некоторых портретов – когда идешь мимо, кажется, будто изображение на портрете следит за тобой взглядом. Это просто оптическая иллюзия.

Но пес и вправду смотрел на нее. И… в нем было что-то знакомое.

Она попыталась прогнать эту мысль, но та уже крепко засела в сознании.

Ты уже видела его раньше. Наутро после той ночи, когда Тэду впервые приснился кошмар. Одеяла лежали на стуле в шкафу, на них сидел плюшевый медвежонок, но тебе в первый миг показалось, что там сидит кто-то страшный, с красными глазами, припал к полу, готовясь к прыжку, это был он, Куджо, Тэд с самого начала был прав, только чудовище пряталось не в шкафу… оно было здесь. Оно

(прекрати)

было здесь и ждало

(! ПРЕКРАТИ, ДОННА!)

Она смотрела на пса, и ей представлялось, что она слышит его мысли. Простые мысли. Все тот же незамысловатый повторяющийся узор, пробивавшийся сквозь мутный вихрь болезни и бреда.

Убить ЖЕНЩИНУ. Убить МАЛЬЧИКА. Убить ЖЕНЩИНУ. Убить…

Прекрати, строго сказала она себе. Собаки не мыслят, как люди. И это вовсе не чудище из детского шкафа. Это просто больной пес. И хватит выдумывать всякую ерунду. А то ты еще скажешь, что он – божья кара, посланная тебе в наказание за…

Куджо внезапно поднялся – как будто она его позвала – и ушел обратно в сарай.

(как будто я его позвала)

Она издала слабый, слегка истеричный смешок.

Тэд взглянул на нее:

– Мам?

– Все в порядке, малыш.