Куджо

Кто-то закашлялся в комнате в дальнем конце коридора, напомнив ей еще раз, что она в чужом доме. Ей вдруг отчаянно захотелось домой; в груди все онемело, словно ее накачали стоматологической заморозкой. В этом тихом, прозрачном утреннем свете мысли о разводе показались ей по-ребячески глупыми и далекими от реальности. Здесь легко предаваться дурацким фантазиям. Это не ее дом. Не ее жизнь.

Но почему ее так напугала пантомима с кормлением Куджо? Почему ее так напугали слова, произнесенные Бреттом во сне? Куджо больше не голоден. Больше не голоден, нет.

Она вернулась к себе и лежала в постели, пока не взошло солнце, озарившее комнату ярким светом. За завтраком Бретт вел себя как обычно. Он не вспоминал о Куджо и, похоже, забыл о вчерашнем намерении позвонить домой прямо с утра. После долгих споров с собой Черити решила не затевать никаких разговоров. Пусть все пока остается как есть.

* * *

Было жарко.

Донна еще чуть-чуть приоткрыла свое окно – примерно на четверть, на большее она не осмелилась, – и перегнулась через Тэда, чтобы приоткрыть и его окно тоже. Вот тогда-то она и заметила смятый желтый листок у него на коленях.

– Что это, Тэд?

Он посмотрел на нее. У него под глазами залегли темные круги.

– Слова против чудовищ, – сказал он.

– Можно мне посмотреть?

Он вцепился в листок мертвой хваткой, но потом отпустил и разрешил Донне его забрать. Его лицо сделалось настороженным и недоверчивым – он как будто боялся, что мама отберет листок насовсем, – и она ощутила укол острой ревности. Всего на секунду, но очень сильно. Она оберегает его от опасности, она делает все, чтобы с ним ничего не случилось, а он так трясется над этим листочком с дурацкой выдумкой Вика. Впрочем, ревность тут же сменилась смущением, грустью и отвращением к себе. Это из-за нее Тэд оказался в опасности. Если бы она не поддалась на его уговоры и оставила его с няней…

– Я вчера положил их в карман, – сказал он. – Когда мы поехали в магазин. Мам, чудовище нас съест?

– Это не чудовище, Тэд. Это просто собака. И она нас не съест! – Ее голос прозвучал резче, чем хотелось бы ей самой. – Я же сказала: когда придет почтальон, мы поедем домой.

И еще я говорила, что мотор заведется, если чуть подождать. И что помощь придет, и что Камберы скоро вернутся…

Но что толку об этом думать?

– Ты отдашь мне обратно мои Слова против чудовищ? – спросил он.

Ее вдруг охватило безумное желание разорвать этот мятый, захватанный потными пальчиками листок на мелкие кусочки и вышвырнуть их в окно, как конфетти. Она отдала листок Тэду и схватилась за голову, пристыженная и напуганная. Господи, что с ней творится? Откуда такие садистские мысли? Малышу и так плохо, а она чуть не сделала еще хуже. Почему? Из-за Вика? Из-за себя? Почему?

Было жарко – слишком жарко для размышлений. Пот стекал по лицу в три ручья, и Донна видела, что Тэд тоже весь мокрый. Его светлые волосы прилипли к голове некрасивыми клочьями и казались гораздо темнее обычного. Надо помыть ему голову, рассеянно подумала она и снова вспомнила о пузырьке с детским шампунем, стоящем в шкафчике в ванной и ждущем, когда его кто-то возьмет и выльет в ладонь нужную порцию.

(держи себя в руках)

Да, конечно. У нее нет причин паниковать. Все будет хорошо, правда? Конечно, да. Пса не видно уже больше часа. И почтальон. Сейчас почти десять утра. Скоро придет почтальон, и тогда будет уже не важно, что машина нагрелась, как печь. «Парниковый эффект», вот как оно называется. Она читала об этом в буклете Общества по предотвращению жестокого обращения с животными. Этот буклет ей вручили на улице, и там было написано, почему нельзя оставлять собаку в машине, когда на улице жарко. Парниковый эффект. Если машина стоит на солнце с закрытыми окнами, температура в салоне может подняться до ста сорока градусов по Фаренгейту и оставленный в машине питомец погибнет в мучениях, пока вы ходите по магазинам или смотрите фильм в кинотеатре. Донна издала хриплый смешок. У них все получается наоборот. Не люди заперли пса в машине, а пес запер людей.

Но уже скоро придет почтальон. И когда он придет, все закончится. Уже будет не важно, что у них осталась всего четверть термоса молока и что рано утром ей самой захотелось в туалет, и пришлось делать свои дела в маленький термос Тэда, и он переполнился, и теперь в «пинто» пахло мочой, и гадкий запах только усиливался от жары. Закрытый термос Донна выбросила в окно. Услышала, как он разбился, упав на гравий. И расплакалась.