Куджо

Но это не важно. Стыдно и унизительно, когда не можешь терпеть и приходится ссать в маленький детский термос, но это не важно. Потому что скоро придет почтальон. Наверное, он уже сейчас загружает дневную почту в свой сине-белый пикап у заросшего плющом кирпичного здания почты на Карбин-стрит… или уже выехал на маршрут и совсем скоро появится здесь. И тогда все кончится. Она отвезет Тэда домой, они поднимутся в ванную на втором этаже и вместе встанут под душ, и она возьмет с полки пузырек с детским шампунем, откроет его, аккуратно положит крышечку на край раковины и сперва вымоет голову Тэду, а потом себе.

Тэд снова принялся читать, что написано на желтом листочке, его губы беззвучно зашевелились. На самом деле он не читал, читать он научится еще не скоро, года через два (если мы выберемся отсюда, добавил предательский внутренний голос), а сейчас он просто повторял слова, которые выучил наизусть. Как неграмотные ученики автошколы зазубривают наизусть правильные ответы для письменного экзамена. Она где-то об этом читала или, может быть, видела по телевизору. Удивительно все же устроен человеческий мозг. Сколько в него помещается всякой ненужной муры. Которая лезет наружу, когда тебе больше нечем заняться. Подсознание выплевывает эту муть, как неисправный измельчитель отходов, вдруг начавший вращаться в обратную сторону.

Ей сразу вспомнился один случай в родительском доме, в те далекие времена, когда она еще там жила. Часа за два до начала очередной маминой «легендарной коктейльной вечеринки» (так называл их отец, с неприкрытым сарказмом, который ужасно бесил маму) измельчитель отходов в кухонной раковине ни с того ни с сего выплеснул содержимое в кухонную раковину, а когда мама включила его еще раз в надежде избавиться от мусора, выдал мощный фонтан зеленой жижи, ударивший в потолок. Донне было четырнадцать лет, но она до сих пор не забыла, как ее покоробила и напугала мамина яростная истерика. Покоробила потому, что мама срывала злость на своих близких, которые ее любят, причем по такому пустячному поводу: что о ней могут подумать чужие люди, по сути – случайные знакомые, которые придут в ее дом угощаться на халяву. Донна действительно испугалась, потому что в маминой истерике не было никакой логики… и потому, что заметила, как папа смотрит на маму. С едва сдерживаемым брезгливым отвращением. Именно тогда она поняла – ощутила нутром, – что ей не хочется становиться такой же, как мама. Что когда вырастет, она постарается стать лучше мамы, которая впадает в истерику из-за таких пустяков…

Она закрыла глаза и попыталась прогнать эти мысли. Ее тревожил всплеск собственных бурных эмоций, порожденных этими воспоминаниями. Общество по предотвращению жестокого обращения с животными, парниковый эффект, измельчитель отходов, что дальше? Как я потеряла девственность? Шесть лучших мест для отдыха? Почтальон, вот о чем надо думать. Где этот чертов почтальон?

– Мам, может, машина сейчас заведется?

– Милый, я боюсь ее заводить. Аккумулятор почти разрядился.

– Но мы просто сидим, – капризно и даже сердито проговорил Тэд. – Какая разница, разрядился он или нет, если мы все равно просто сидим? Ты хотя бы попробуй ее завести!

– Не указывай, что мне делать. А то получишь по попе!

Он испуганно съежился от ее резких слов, и она снова мысленно отругала себя. Малыш уже на пределе… что вполне объяснимо. Она сама вся на нервах. К тому же он прав. Наверное, поэтому она и злится. Тэд полностью прав, но он просто не понимает, что ей страшно пробовать заводить двигатель. Потому что на звук может выйти Куджо, и если он выйдет, а машина не заведется… нет, лучше и вовсе об этом не думать.

С угрюмой решимостью она повернула ключ в замке зажигания. Мотор медленно провернулся, пару раз протестующе кашлянул, но не завелся. Она выключила зажигание и нажала клаксон. Он выдал слабый, глухой гудок, который наверняка было не слышно на расстоянии пятидесяти ярдов, а уж в доме у подножия холма – и подавно.

– Ну вот, – жестко проговорила она. – Ты доволен? Прекрасно.