Купель Императрицы

– Скажем даже, – продолжал он раскуривая трубку, – что в них все чистая правда, за исключением того, о чем эти люди, по-настоящему достойные и благородные, умолчали.

– Умолчали? – снова удивился я.

– Не по своей прихоти, разумеется, но по его Святейшему Императорскому велению. Видишь ли, вымарывание неугодных исторических фактов – в природе всех правителей и государств: негоже сообщать всему миру о неудачах государственного масштаба, будь то первый полет человека в космос или… кругосветное плавание. Впрочем, точно также, порой, умалчивают не только о неудачах, но и об открытиях и находках, если таковые могут иметь казенный или стратегический интерес.

Старик несколько раз затянулся, пуская в потолок дым, и положил трубку в пепельницу.

– Да, Парень, для экспедиционных целей в Англии были приобретены два парусных шлюпа, – продолжал он, – Леандр и Темза, переименованные в Надежду и Неву. Но ты нигде не прочтешь о том, что в плавание отправились три корабля!

Я перевел взгляд на настенную карту.

– Именно, Парень, – сказал Харон, проследив за моим взглядом. – Третий корабль носил название…

Наставник кивнул на стену за моей спиной. Я обернулся и увидел те самые штурвал и корабельный колокол с тисненым на них названием.

– Фортуна! – прозрел я. – Но какой смысл скрывать? О каких неудачах речь? Что-то случилось на острове Святой Елены?

– Раньше, – ответил мой наставник.

Он поднялся из-за стола и подошел к большому напольному глобусу.

– Капитаном Фортуны – что, конечно же, идет в разрез с той самой общеизвестной историей – был назначен Макар Ратманов. Но его упоминание в должности старшего помощника на борту Надежды – тоже справедливо. Но обо всем по порядку, – Харон повернул шар глобуса и остановил его пальцем на Африке: – Разлучившись с Невой по мрачности погоды, Надежда и Фортуна обогнули мыс Доброй Надежды, и даже вступили в полосу благоприятного юго-восточного пассата, другими словами – попутного ветра, дующего из тропиков к экватору. И ничто не предвещало ухудшения погоды. Но океан показал свое непостоянство. Шторм налетел внезапно!

Шагнув обратно к столу, наставник качнул абажур, и тот, описывая дугу, преобразил кают-компанию игрой света и тени, словно бы мы сами оказались во власти шторма и корабельной качки. Харон начал прохаживаться по комнате взад и вперед. В раздумье поглаживая усы и бороду, он продолжал рассказ:

– Это был настоящий тайфун, которого ни Крузенштерн, ни Ратманов не ожидали. Шквал находил за шквалом. Волны накрывали палубы кораблей, унося с собой все, что на них не было закреплено. Суда опасно кренились под напором ветра. Стонали мачты и реи. Такелаж и паруса беспощадно трепало и рвало. Один из дозорных Надежды, шедшей впереди Фортуны, докладывал, что, под вспышками молний и во всполохах зарниц, видел впереди-идущее судно, которое, не выдержав крена, завалилось на левый борт и перевернулось, под нещадным напором ветра и тараном волн. Все оплакивали команду Невы и лично – Лисянского, и уповали лишь на проведение, которому теперь вверяли свои жизни. Скажу сразу, что план Лисянского увенчался успехом, и он благополучно привел корабль к родным берегам, и сделал это на две недели раньше Крузенштерна. Для Невы это стало поистине спасением. Но так случилось не только благодаря честолюбию Лисянского, помышлявшего отличиться чем-нибудь чрезвычайным. Выбранный им маршрут действительно был несколько короче, нежели, так сказать, безопасный маршрут Крузенштерна, но и это обстоятельство лишь отчасти ускорило возвращение Невы в Кронштадт. Настоящей же причиной задержки Надежды и потери Фортуны, стал вовсе не маршрут, которого решил придерживаться Крузенштерн.

– Безопасный маршрут? – прервал я наставника. – А чем был опасен маршрут Невы?

– Друг мой, то были годы завоевательных походов Наполеона. Полномасштабная схватка России с Францией была еще впереди. Но как раз в тысяча восемьсот шестом году была закончена третья война стран Европы с Бонапартом. На его сторону перешла Австрия, тем самым предав союзников – Россию и Англию. Но Трафальгарское сражение и триумф английского флота привели в бешенство французских капитанов, и началась охота на английские и русские суда. И решив идти коротким путем через пролив Ла-Манш, а значит – в непосредственной близости к побережью Франции, Лисянский рисковал столкнуться с французскими каперами – узаконенными пиратами, так сказать. А Крузенштерн пошел более безопасным курсом, в обход северной оконечности Шотландии. Но это было позже. А пока, обогнув южную оконечность Африки, и застигнутые непогодой, Надежда и Фортуна противостояли шторму более недели. Команды были измождены. Приготовление горячей пищи в таких условиях, как собственно и ее цивилизованный прием, было делом невозможным. В трюмах кораблей царили хаос и течи. Пострадала и палуба, не говоря уже о необходимости замены такелажа. Когда непогода отступила и океан, наконец, подобрел, был произведен полный осмотр судов. Тогда-то и произошла находка, изменившая судьбу кораблей и унесшая больше жизней, чем шторм…