Купель Императрицы

Это были самые томительные минуты ожидания в моей жизни. Я бегал из кают-компании в ризницу и обратно. Диомида то затихала, то предпринимала новые попытки пробить ворота. Наконец, ответ сверху пришел. Мне надлежало вернуться к чистилищу и открыть шлюзовую дверь настежь, двери в исповедальню и в ризницу закрыть, и сообщить о готовности. Не без труда одолев расстояние до чистилища и обратно, охваченный страхом, какого не испытывал даже в первые дни работы в купальне, я выполнил указания и отчитался. Ответа не последовало. Я не знал, чего ожидать. Не видя в том большой беды, я вернулся в ризницу и прильнул ладонями и ухом к двери, ведущей в тоннель: на том его конце, ворота все еще стонали под натиском Диомиды. Внезапно, к моему ужасу, послышался звук корежащегося металла, и от мысли, что Диомиде удалось пробиться, меня бросило в жар, и я остолбенел. Но следом за этим звуком последовал иной: словно раскаленными утюгами водили по мокрой, неотжатой ткани, смоченной в ледяной воде. Этот скрип, треск и шипение быстро приближались ко мне. Я очнулся в тот миг, когда мою щеку, мое ухо и ладони пронзил ледяной холод. Машинально отскочив от двери, я увидел, как замерзает ее смотровое стекло, а сама дверь – молниеносно покрывается шубой из инея. Изо рта у меня повалил пар. Всем телом ощутив быстро нарастающий холод, я выскочил из ризницы и задраил дверь с коридора. Лампы в ризнице лопнули, не выдержав резкого перепада температуры, и разглядеть что-либо через ослепший иллюминатор я не мог. А в кают-компании снова заработал телеграф, и я бросился на его зов. Сообщение сверху гласило: «Команда ликвидаторов прибудет через час. Будьте готовы оказать содействие!».

XV. Ликвидация

Харон снова замолчал и погрузился в мысли. Казалось, он вовсе позабыл о моем присутствии. Несмотря на противоречивые чувства и эмоции, захватившие меня, мне не терпелось услышать продолжение рассказа, но я не нарушал размышлений наставника. Воспользовавшись моментом, я осматривался вокруг. Мои глаза привыкли к полумраку кельи, и теперь мне открылось гораздо больше прежнего: подобно кают-компании, келья изобиловала книгами – они обнаруживались повсюду: на полках, в стопках на полу, на письменном столе, на стареньком ламповом радиоприемнике и даже – на шифоньере. Между шкафом и стеной я заметил сложенный мольберт, с наброшенным на него фартуком, перемазанным красками. Но вопрос о картинах я решил приберечь для другого, более подходящего случая. На стенах, помимо картин, висели остекленные коллекции бабочек и жуков, старинный барометр, отрывной календарь и масса всевозможных рукописных заметок, карт и планов каких-то помещений. Увидев над дверным проемом красную хоругвь с изображением Георгия Победоносца, я повернулся в кресле, заглядывая поверх его левого «уха», и кресло скрипнуло. Харон встрепенулся и перевел взгляд на меня.

– Ах да, – сказал он, вероятно припомнив, где находится и что происходит.

Старик поднялся из своего кресла и подошел к каминной полке. Предложив мне воды и приняв мой тактичный отказ, он снял с графина стакан и наполнил его до половины. Выпив капсулы из своей коробочки, Харон облокотился рукой о полку и продолжил, оставаясь у камина: