Купель Императрицы

Вначале был свет… робкий, едва заметный, пробивающийся из-под воды, опоясывающий и заполняющий всю кальдеру купальни. Казалось, свечение становится ярче. Но усиливался не свет: из темно-зеленой и мутной вода превращалась в прозрачную, небесно-голубую. Перед моим изумленным взором творилось чудо преображения. Еще не вполне отчетливо, но я мог различить кольцо купели, и не только его надводную часть, но и находящуюся под водой; мог видеть мраморное дно в кружевах широких мозаик, и даже мог различить их рисунок – резвящихся в танце менад. Всполох света надо мной переманил мой взгляд на себя. Я поднял голову и от еще большего изумления невольно открыл рот: под сводом купальни одна за другой вспыхивали свечи – десятки свечей на царственной, золотой люстре, переливающейся блеском хрусталя: то было величественное, многоярусное паникадило, поистине достойное Храма Диомиды. Живительный, теплый свет рассеивал холодную, мертвенную мглу. Она отступала, открывая моему взору гигантские фигуры атлантов и кариатид, держащих на своих плечах золоченый свод. Стены купальни на моих глазах одевались в белоснежный мрамор, подернутый светом пылающих свечей и искрящийся яркими бликами хрусталя. Одна за другой из мрака проявились скульптуры двенадцати греческих божеств в золоченых нишах, и я перечел их всех: Зевс и Гера, Арес и Афродита, Аполлон и Артемида, Гефест и Афина, Посейдон и Деметра, Гермес и Гестия. И по левую сторону купальни зажглись огни: и там, на тумбах возрожденной купельной лестницы, средь мрамора и малахита, в золоте подсвечников, воспламенялись яркие многосвечия. А между двух лестниц, полукругом сходящихся к общей площадке и единому широкому маршу, возвышалась еще одна титаническая фигура, о которой не упоминал Харон, – мраморное изваяние самой Екатерины: в императорской короне и царских одеяниях, она с благословением простирала руки к омовейной зале; а по обе стороны от скульптуры, ниже ее рук, в просторных арочных нишах перед лестницами, переливались золоченой резьбой белые створчатые двери. Вкрадчиво до меня снова донеслись звуки струнных инструментов: негромкая, обволакивающая музыка наполнила купальню, лаская слух и пьяня сознание. И перед моим и без того изумленным взором, на стене – противоположной купельной лестнице – возникли ряды высоких оркестровых труб! Они не просто располагались под сводом (как о том рассказывал наставник), а нисходили из-под него и спускались по мрамору почти что до воды – одна подле другой, подобно трубам церковного органа, – безупречно завершая собой образ дворцовой купальни! И в следующий миг, справа и слева от трона, зажглись свечи в высоких канделябрах, сорвав завесу мглы и с меня самого. Первыми я увидел свои руки, и не поверил глазам своим: на руках не было перчаток; а мои запястья, окаймленные белыми кружевными манжетами, исчезали в рукавах бархатного кафтана цвета бордо, расшитого золотом и надетого поверх камзола той же ткани и цвета; мою грудь украшало белое кружевное жабо, а тело – обволакивала сорочка тончайшего белого шелка; на мне были надеты бархатные кюлоты в тон верху, с застегнутыми под коленями штанинами; белые чулки покрывали мои голени, а ступни – бархатные туфли, все того же бордового цвета, украшенные золотыми пряжками. Я коснулся лица и вздрогнул: на мне не оказалось маски! Не было и кислородного баллона за спиной! От волнения у меня перехватило дыхание; но осознав, что воздух купальни нисколько мне не вредит, я успокоился, насколько это было возможно. И все же, потрясенный преображением произошедшим вокруг, и со мной лично, я зажмурился и снова открыл глаза: но и тогда я остался одетым в бархатно-шелковые одежды, и по-прежнему находился в золото-мраморной купальне, но не было в ней более ни громоздких кабестанов, ни тяжелых цепей, ни жуткой клетки… И только тогда мой взгляд остановился на купели… остановился на той, кто находилась в купели! Я замер в неподвижности, будто обратился в одно из мраморных изваяний: Диомида смотрела прямо на меня! Находясь в купели, она склонила голову на руки, сложив их на малахите, одну поверх другой. Я не мог отвести глаз от ее белых плеч, рук и лица; от ее огненно-рыжих локонов. Поймав мой взгляд, Диомида подняла голову и негромко, игриво засмеялась. Девушка выпрямилась и развернулась, перекидывая волосы на спину. Опершись руками о купельный камень, она подняла себя из воды и села на его край. Поворачиваясь ко мне, Диомида перекинула через малахит обе ножки и внезапно встала прямо на воду! Поверхность воды отозвалась легким живым волнением, но вместе с тем казалась достаточно твердой, чтобы удерживать на себе девушку. Огненные волосы заструились по ее плечам и обнаженному телу. Она мягко улыбнулась и чуть склонила голову, закрывая одной рукой свои упругие груди, а другой – лоно. Я снова не верил своим глазам: Диомида словно бы сошла с полотна Боттичелли. Нет! Это Сандро очень точно изобразил ее! Я вышел из оцепенения и поднялся с трона. Припав на колено и склонив голову, я с жаром произнес:

– Венера!