La Majstro kaj Margarita

приветливо и тотчас избавлен от проклятых

malbenindaj viŝtukoj. Se Gruntin ne estus tiom

тряпок. Не будь Рюхин так истерзан в клинике

turmentita en la kliniko kaj sur la kamiono, li

и на грузовике, он, наверно, получил бы

verŝajne plezurus rakontante pri la akcepto en la

удовольствие, рассказывая о том, как все было

kliniko kaj ornamante sian raporton per elpensitaj

в лечебнице, и украшая этот рассказ

detaloj. Sed nun la rakontado lin tedis, kaj krome,

выдуманными подробностями. Но сейчас ему

malgraŭ sia malobservemo, nun, post la torturo en

было не до того, а кроме того, как ни мало был la kamiono, li unuafoje pli atente rigardis la наблюдателен Рюхин, — теперь, после пытки в vizaĝon de la pirato kaj komprenis, ke kvankam tiu грузовике, он впервые остро вгляделся в лицо

demandadas pri Senhejmulo kaj eĉ ekkrias «aj-aj-

пирата и понял, что тот хоть и задает вопросы о aj!», tamen fakte la sorto de Ivano estas al li tute Бездомном и даже восклицает «Ай-яй-яй!», Но, seninteresa, kaj li neniom kompatas Senhejmulon.

по сути дела, совершенно равнодушен к судьбе «Kaj prave! Bravulo!» — pensis Gruntin kun

Бездомного и ничуть его не жалеет. «И

cinika, memdetrua malico, kaj rompinte la

молодец! И правильно!» — С цинической,

rakonton pri la skizofrenio li petis:

самоуничтожающей злобой подумал Рюхин и,

оборвав рассказ о шизофрении, попросил:

— Арчибальд Арчибальдович, водочки бы

— Arĉibaldo Arĉibaldoviĉ, aranĝu por mi iom da

мне...

vodko ...

Пират сделал сочувствующее лицо, шепнул:

La pirato kompate mienis, flustris:

— Понимаю... Сию минуту... — И махнул

— Mi komprenas ... tuj ... — kaj li gestis al

официанту.

kelnero.

Через четверть часа Рюхин, в полном

Post kvaronhoro Gruntin, ĝibetiĝinte super vimbo,

одиночестве, сидел, скорчившись над рыбцом,

sidis tute sola, drinkis glason post glaso, klare

пил рюмку за рюмкой, понимая и признавая,

konsciante kaj agnoskante, ke nenio en lia vivo

что исправить в его жизни уже ничего нельзя, а estas riparebla, ke al li restas nur forgeso.

можно только забыть.

Поэт истратил свою ночь, пока другие

La poeto fuŝis sian nokton dum aliaj festenis, kaj

пировали, и теперь понимал, что вернуть ее

nun li sciis, ke ĝin maleblas reteni. Sufiĉis levi la

нельзя. Стоило только поднять голову от

kapon disde la lampo al la ĉielo por kompreni, ke

лампы вверх к небу, чтобы понять, что ночь

la nokto pasis kaj ne revenos. La kelneroj hastis

пропала безвозвратно. Официанты, торопясь,

fortirante la tukojn de la tabloj. La katoj, vagantaj

срывали скатерти со столов. У котов,

ĉirkaŭ la verando, mienis matenece. Sur la poeton

шнырявших возле веранды, был утренний вид.

nehaltigeble ruliĝegis la tago.

На поэта неудержимо наваливался день.

Глава 7. Нехорошая

Ĉapitro 7 LA MISA LOĜEJO

квартирка

Если бы в следующее утро степе Лиходееву

Se je la veninta mateno al Steĉjo Latronov estus

сказали бы так: «Степа! Тебя расстреляют, если dirite: «Steĉjo! Tuj levu vin el la lito, alie oni vin

ты сию минуту не встанешь!» — Степа ответил pafmortigos!», li respondus per langvora, apenaŭ

бы томным, чуть слышным голосом:

aŭdebla voĉo: «Pafmortigu, faru laŭplaĉe, mi min

«Расстреливайте, делайте со мною, что хотите,

ne levos».

но я не встану».

Не то что встать, — ему казалось, что он не

Ja eĉ malpli ol ellitiĝi — ŝajnis al li, ke eĉ

может открыть глаз, потому что, если он

malfermi la okulojn li ne povas, ĉar apenaŭ li tion

только это сделает, сверкнет молния и голову

farus, tuj ekbrilegus fulmo kaj lia kapo rompiĝus

его тут же разнесет на куски. В этой голове

en pecojn. En tiu kapo resonegis peza sonorilo,

гудел тяжелый колокол, между глазными

inter la okulgloboj kaj la fermitaj palpebroj flosis

яблоками и закрытыми веками проплывали

brunaj makuloj kun fajre verda bordero, kaj super

коричневые пятна с огненно-зеленым ободком, ĉio li sentis naŭzon, kaj en la naŭzo ŝajnis implikita и в довершение всего тошнило, причем

muziko de ia trudiĝema gramofono.

казалось, что тошнота эта связана со звуками

какого-то назойливого патефона.

Степа старался что-то припомнить, но

Li streĉis sian memoron, sed rememoriĝis nur unu

припоминалось только одно — что, кажется,

afero, ke, probable hieraŭ kaj nesciate kie, li staris

вчера и неизвестно где он стоял с салфеткой в

kun buŝtuko en la mano kaj provis kisi sinjorinon,

руке и пытался поцеловать какую-то даму,

promesante viziti ŝin je la sekva tago ĝuste je la

причем обещал ей, что на другой день, и ровно dek dua horo. La sinjorino tion malakceptis, ŝi в полдень, придет к ней в гости. Дама от этого

ripetadis: «Ne, ne, mi ne estos hejme!», sed Steĉjo

отказывалась, говоря: «Нет, нет, меня не будет

persistis pri sia ideo: «Spit, mi venos!»

дома!» — А Степа упорно настаивал на своем:

«А я вот возьму да и приду!»

Ни какая это была дама, ни который сейчас час, Kiu estis la sinjorino, kioma horo estis nun, de ни какое число, ни какого месяца — Степа

kioma tago kaj de kiu monato — ĉio ĉi senspure

решительно не знал и, что хуже всего, не мог

forviŝiĝis el lia konscio, kaj — la plej malbona

понять, где он находится. Он постарался