La Majstro kaj Margarita

не поверит! Однако печать, вот она! Да-с...

И тут закопошились в мозгу у Степы какие-то

Ĉi tiam en lia cerbo ekzumis plej malagrablaj

неприятнейшие мыслишки о статье, которую,

pensetaĉoj pri la artikolo kiun li — domaĝa

как назло, недавно он всучил Михаилу

koincido! — antaŭ kelkaj tagoj trudis al Berlioz

Александровичу для напечатания в журнале. И por publikigo en lia revuo. Verdire, tute stulta статья, между нами говоря, дурацкая! И

artikolo! Kaj tute fuŝa, kaj la pago mizera ...

никчемная, и деньги-то маленькие...

Немедленно вслед за воспоминанием о статье

La rememoron pri la artikolo tuj sekvis la

прилетело воспоминание о каком-то

rememoro pri dubinda interparolo, okazinta, kiom

сомнительном разговоре, происходившем, как

li memoris, la dudek kvaran de aprilo vespere,

помнится, двадцать четвертого апреля вечером ĝuste tie, en la manĝoĉambro, kiam Steĉjo

тут же, в столовой, когда Степа ужинал с

vespermanĝis kun Berlioz. Nu, nature, striktasence

Михаилом Александровичем. То есть, конечно,

tiun ĉi interparolon oni ne povus kvalifi dubinda

в полном смысле слова разговор этот

(tian Steĉjo neniam akceptus), sed ĝi estis

сомнительным назвать нельзя (не пошел бы

interparolo pri malnecesa temo. Tute libere,

Степа на такой разговор), но это был разговор

civitanoj, oni povus pri tio ne paroli. Tutcerte,

на какую-то ненужную тему. Совершенно

antaŭ la sigelo oni povus rigardi ĝin bagatelo, sed

свободно можно было бы, граждане, его и не

nun, kun la sigelo ...

затевать. До печати, нет сомнений, разговор

этот мог считаться совершеннейшим пустяком,

но вот после печати...

«Ах, Берлиоз, Берлиоз! — Вскипало в голове у «Aĥ, Berlioz, Berlioz!» bolis la pensoj en la cerbo Степы. — Ведь это в голову не лезет!»

de Steĉjo, «Ja ĉi tion mi ne povas enkapigi!»

Но горевать долго не приходилось, и Степа

Sed nun ne estis tempo por malĝojado, kaj Steĉjo

набрал номер в кабинете финдиректора

diskis la numeron de le kabineto de Rimskij,

Варьете Римского. Положение Степы было

financa direktoro de Varieteo. La situacio estis

щекотливое: во-первых, иностранец мог

tikla: unuflanke, la alilandano povus ofendiĝi ke

обидеться на то, что Степа проверяет его после Steĉjo lin kontrolas post ol li prezentis la того, как был показан контракт, да и с

kontrakton, kaj alflanke, paroli al la financa

финдиректором говорить было чрезвычайно

direktoro estis tre malfacile. Nu fakte, oni ja ne

трудно. В самом деле, ведь не спросишь его

povus lin demandi: «Diru, ĉu mi faris hieraŭ

так: «Скажите, заключал ли я вчера с

kontrakton je tridek kvin mil rubloj kun profesoro

профессором черной магии контракт на

pri nigra magio?» Tute maltaŭga demando!

тридцать пять тысяч рублей?» Так спрашивать

не годится!

— Да! — Послышался в трубке резкий,

— Jes! — en la aŭdilo eksonis la akra, malagrabla

неприятный голос Римского.

voĉo de Rimskij.

— Здравствуйте, Григорий Данилович, — тихо — Bonan tagon, Gregoro Daniloviĉ, — mallaŭte

заговорил Степа, — это Лиходеев. Вот какое

ekparolis Steĉjo, — telefonas Latronov. Jen kia

дело... Гм... Гм... У меня сидит этот... Э...

afero ... hm ... hm ... ĉe mi sidas tiu ... he ... artisto

Артист Воланд... Так вот... Я хотел спросить,

Voland ... Do ... mi volis demandi, kio estas pri la

как насчет сегодняшнего вечера?..

hodiaŭa vespero?

— Ах, черный маг? — Отозвался в трубке

— Ah, la nigra magiisto? — respondis Rimskij en

Римский, — афиши сейчас будут.

la aŭdilo, — la afiŝoj tuj venos.

— Ага, — слабым голосом сказал Степа, — ну, — Ah ha, — diris Steĉjo per malforta voĉo, — do, пока...

ĝis ...

— А вы скоро придете? — Спросил Римский.

— Ĉu baldaŭ vi venos? — demandis Rimskij.

— Через полчаса, — ответил Степа и, повесив

— Post duonhoro, — respondis Steĉjo kaj,

трубку, сжал горячую голову руками. Ах, какая pendiginte la aŭdilon, li premis sian brulantan выходила скверная штука! Что же это с

kapon per la manoj. Aĥ, kia fiega rezultas aĉaĵo!

памятью, граждане? А?

Kio okazis pri la memoro, civitanoj? Kio?

Однако дольше задерживаться в передней было Tamen plu restadi en la antaŭĉambro estus

неудобно, и Степа тут же составил план: всеми malĝentile, kaj Steĉjo rapide faris planon: li ĉiel мерами скрыть свою невероятную

kaŝu sian nekredeblan memortruon, kaj nun antaŭ

забывчивость, а сейчас первым долгом хитро

ĉio li ruze paroligu la alilandanon, kion do ĉi tiu

выспросить у иностранца, что он, собственно,

intencas hodiaŭ prezenti en la al Steĉjo konfidita

намерен сегодня показывать во вверенном

Varieteo?

степе Варьете?

Тут Степа повернулся от аппарата и в зеркале,

Steĉjo sin forturnis de la aparato kaj en la

помещавшемся в передней, давно не

antaŭĉambra spegulo, jam delonge ne purigata de

вытираемом ленивой Груней, отчетливо увидел la maldiligenta Grunjo, li klare vidis strangan какого-то странного субъекта — длинного, как stangofiguran longulon kun nazumo (aĥ, se Ivano жердь, и в пенсне (ах, если бы здесь был Иван

Nikolaiĉ estus tie! Li tuj estus rekoninta la ulon!).

Николаевич! Он узнал бы этого субъекта

Nu, la homo speguliĝis kaj malaperis. Alarmite,

сразу!). А тот отразился и тотчас пропал. Степа

Steĉjo pli atente rigardis tra la antaŭĉambro kaj