Лагерь

И по накатанной нуднейшие будни с мамиными блинами, папиной газетой, Машиной гимнастикой, Жанкиным блеянием по телефону. Он не любопытничал об Олесе — да и что мог поведать? Приблудился к Жанне и потакал крайностям, и пока Жанна упивалась победой — Олеся спокойно надевала футболку с мышонком, завтракала и с чистой совестью шла туда, где ее принимали.

…До утра Леша так и не сомкнул глаз. Он встал за час до поверки, выложил из рюкзака вчерашние учебники и среди них нашел толстый конверт с тугими боками. Прихватил подарок Гены, чисто автоматически, перед электричкой. Вдруг там что-то ценное. Он оттянул клееный шов и уставился на полароидные карточки. На обороте пометки: «11.07.2007 — Настя, тетя Даша, Гена».

Леша перевернул снимок и сходу узнал восьмилетнюю Настю с носиком-кнопкой, и Гену — от него уже в детстве разило гонором и честолюбием.

Леша не заметил, как Настя проснулась и подсела к нему.

— Бабуленька, — с умилением сказала она, погладив глянцевое лицо пожилой женщины. Они перебрали с десяток фотографий и на последней Настя ткнула в старинный портрет над бабушкиным плечом.

— Это, кстати, моя прапра…Кем мне приходится мама прабабушки?

— Прапра, — повторил Леша, улыбаясь. — Прикольно, я из древних только фотки прадеда видел.

— Бабушка обожала этот портрет, она бы убила нас за то, что после ремонта мы снесли его в сарай. Честно говоря, у всей семьи мурашки от этой женщины, — призналась она, отводя взгляд.

— Есть в ней что-то инфернальное, — согласился Леша, глядя в анфас. Черствый, примитивно вытесанный, с пронзающими зрачками во весь проницательный глаз. Он сложил снимки в конверт, а этот припас в кармане, пока Настя собирала сумку.

До физики Леша улизнул в лес. Настя так увлеклась формулами, что упустила его из виду. Леша вбежал в хижину, сложил снимок по нижней линии родового портрета и спросил у Малины:

— Знакомо?

Ее лицо вытянулось, и Леша не знал, чему удивился больше — живым эмоциям Малины или спонтанному прозрению, посетившему утром.

— Это ведьма… — прошипела Малина со злобой и отвратилась от фотографии.

— Вижу, ты от нее без ума… — неудачно сострил Леша. Малина посмотрела волком. — Слушай, ведьма пошла на поводу у хотелок Лексея. Завалила бы его за компанию, это он выклянчил воскрешение.

— Я могла быть иной, а она напутала, — проскрежетала Малина сквозь зубы. — Поставила меня впросак — душу обкромсала.

— Ты сама обкромсала свою душу, — сказал Леша с презрением и выпрямил фотографию. Настя была бы против, но ее здесь нет. И Малины скоро не будет. Что он теряет?

— Знаешь эту девчонку? — спросил Леша, указав на Настю.

Малина нахмурилась и помотала головой.

— Ну, хватит! Ее подставила Жанна.

— А, эта…

— Она — не эта, — отрубил Леша. — Ты пощадила ее, потому что такие, как она тебе не по зубам?

— В ней много света, — ответила Малина.

— Что значит, много света?

— В ней любовь и вера сильней боли.

— Ты убиваешь только несчастных?

— Часто так ставалось.

— То есть, если бы ты наткнулась на саму себя — ты бы тоже себя прикончила?

— Я досыта измечталась, да для того не годна.

— Чем плоха вечная жизнь? — вырвалось у Леши. — То есть, я приблизительно понимаю…Но толпы народа мечтают об эликсирах бессмертия и магических способностях, а у тебя это есть — и ты жалеешь.

— Она бесцветна, — сказала Малина, и Леше почудилась знакомая ему горечь, с которой он привык поминать родных. Его сердце тронула мимолетная жалость, и он приложил недюжинные усилия, чтобы перестроиться на презрительный лад.

— Ты же качала эмоции, как насос! Взяла бы только хорошие и светлые. Не то, что бы я поощрял твои способы добыть энергию…

— Лишь радостью не перемочься, как и горестью. Нет толку врознь для жизни.

— Согласен. Но есть выбор, что нести людям. Подумай над этим.

Он развернулся и отправился в лагерь. Впереди был урок Натальи Петровны, временно замещающей математика. Неприятностей и так хватило по горло. Пропустит занятие Грымзы — нарвется на выволочку и опять загремит в переплет за нарушение Устава. Леша переборол лень и к своему удивлению выдержал сорок пять минут крика. Пока Наталья Петровна пеняла на слабую успеваемость и предрекала провал на ЕГЭ всем, кроме Давыдова, Малеевой и Макаровой Тани, Леша думал, чего бы насочинять Насте — следующим уроком поставили физику с зачетом по формулам, а из всех он помнил лишь одну e=mc2. И то, потому что так назывался музыкальный альбом, заслушанный Жанной до дыр.

Перед самым звонком Леша насочинял учителю о головной боли и, не дойдя до медсестры, свернул в спальню.

Итак, до погружения 45 часов.