Лагерь

– О’кей, – улыбается он. Мы идем к теннисному корту, и я прокручиваю в голове порядок подачи. Он берет ракетки и мяч. На корте никого нет, и мы становимся рядом друг с другом в самом его конце, Хадсон, освещенный светом фонарей вокруг корта, смотрит на меня выжидающе.

– Ну хорошо, – говорю я. – Значит… это… э… – И название этой вот палки с круглой решеткой из струн совершенно вылетает у меня из головы. Я трясу ею, как будто мне очень весело.

– Ракетка? – Хадсон приподнимает одну бровь.

– Да. Правильно. А это мячик. – Я ударяю ракеткой по теннисному мячу, и он улетает вверх под каким-то странным углом и падает на другой стороне корта. Хадсон с подозрением следит за ним.

– А ты вроде говорил, что хорошо играешь.

– Ну… не знаю, насколько хорошо. Я хотел сказать, что могу ударить по мячу… – сглатываю я, – ракеткой… – Фу! – Иногда.

Хадсон смеется:

– Ты прикалываешься? – Он подходит совсем близко и кладет руку мне на бедро, его большие пальцы устремляются мне под одежду на уровне талии и гладят мое тело.

Я гляжу на его руки, в голове у меня пусто. Ну, не так уж, чтобы совсем пусто. Одна мысль в ней все-таки вертится. И она не имеет отношения к теннису.

– Может, нам просто стоит пойти на лодочную станцию? – с придыханием спрашиваю я.

Он опять смеется и делает шаг назад.

– О-ох. Да ты же показываешь мне, как надо подавать. Давай продолжим. – Он берет мяч, подбрасывает его в воздух, бьет по нему – и попадает прямо в сетку. – Видишь? У меня всегда так получается.

– О’кей, – говорю я, вставая за ним и позволяя своим рукам пробежаться по его плечам. Он прижимается ко мне спиной, его тело теплое, мое тоже. У меня возникает внезапное желание начать покусывать его ухо, лизнуть шею, затем стянуть с него рубашку и штаны и овладеть им прямо здесь, на теннисном корте.

Но нет. Надо остановиться! Не стану я его завоеванием на две недели! Он не станет для меня ХАЛом.

– Так ты любишь теннис? – Я разворачиваю его плечи и руку с ракеткой. – Много играешь? – направляю я разговор в безопасное русло. Не собираюсь сдаваться так скоро. Нужно лучше узнать его, сделать так, чтобы он влюбился в меня сильнее. Таков мой план.

– Сам не знаю. Вообще-то я предпочитаю те виды спорта, в которых соперничаю сам с собой. Вот почему мне так нравится полоса препятствий. И я люблю легкую атлетику. Я член сборной команды школы.

– Правда? – Стараюсь сделать вид, будто впечатлен его заявлением, хотя мне прекрасно известно это обстоятельство. Пытаюсь согнуть его руку так, чтобы можно было нанести хороший удар ракеткой по мячу и чтобы она оставалась при этом поднятой. Его кожа такая теплая, и это возбуждает меня. Я отвожу свою руку в сторону.

– Ага. Поэтому я не очень-то признаю теннис. А ты? Почему ты увлекся им?

– Потому что есть собаки, которые приносят мячи, – не подумав, брякаю я.

Он смеется и оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Что?

– В Интернете можно найти видео, на которых собак учат приносить мячи, улетевшие за пределы игровой площадки. – И это правда. Это было мое второе любимое открытие, которое я сделал, когда гуглил разные виды спорта, первым же стала действительно забавная форма у некоторых спортсменов. Третье, если считать спортсменов, на которых эта форма надета. Четвертое, если считать этих же спортсменов без нее. Но точно в пятерке.

– Значит, ты полюбил теннис из-за собак?

Я пожимаю плечами:

– Ну… вроде того. – Я играю в теннис, потому что мне надо было заняться спортом, а заняться спортом надо было потому, что я полюбил тебя! Я едва удерживаюсь, чтобы не выдать ему это. Но такое признание не пойдет мне на пользу. – Думаю, мне нравится следить за противником, – говорю я, чтобы сказать хоть что-то. – Нужно раскусить его, понять, что он собирается сделать, а затем изобразить вариации на эту тему – создать у него впечатление, будто он знает, что происходит, а на самом деле обмануть его, чтобы все у него пошло наперекосяк. – И это – своего рода театр, и актеры часто играют по такому принципу. Что правда, то правда. Таков Рэнди… пропущенный через Дала.

– Значит, ты любишь соревноваться с другими.

– Думаю, так оно и есть.

– Здорово! Это тоже – хороший способ самосовершенствования. Благодаря ему мы становимся лучше.

Я киваю:

– Ты именно поэтому занялся спортом?

– Ну… вроде того, – повторяет он мои слова, вытягивая вверх руку и глядя в небо. – Вообще-то мне всегда нравилось бегать и все такое. Я всегда был активным ребенком. И мой папа любит разные виды спорта – так что у нас всегда был включен спортивный канал. Он смотрел не только бейсбол и футбол, но и соревнования по легкой атлетике, Олимпийские игры, сноубординг. И всегда старался втянуть меня в занятия спортом. А у меня было много энергии, и играть в детской лиге по бейсболу было весело, и, кроме того, я всегда был при деле, и мой папа болел за меня, сидя на трибуне: «Это мой пацан», ну и так далее.