Ласковые игры

Чем ближе охотник подходил к убежищу, тем сильнее ощущалось чужое присутствие. Там и тут виднелись следы и клочья чьей-то шерсти. В воздухе повис тяжелый мускусный запах, смешанный с вонью псины… Они встретили его у входа – несколько ракшей, лишь у пары из которых висели на ушах опознавательные серьги-маячки. Оскалились, зарычали. Киллджо напряженно оглядел их – если бросятся все вместе, туго придется, – и поднял секиру. Но зверолюды почему-то не напали. Не прекращая ворчать, они посторонились, нехотя пропустив человека внутрь.

В пещере творилось нечто невообразимое. Там теснилась, наверное, пара десятков зверолюдов всех размеров и мастей. Среди привычных ракшей нашлась пара каких-то длинноруких тварей с вытянутыми, как у бабуинов, рожами, и еще один, огромный и волосатый, подобный тому, что валялся внизу на склоне. Странно, но по всему выходило, что оглушенный громила пожертвовал собой и снес мешающий гаджет, чтобы дать дорогу другим – что за немыслимая солидарность?

Все присутствующие с обожанием смотрели в дальний угол пещеры. Там стояла Дина, совершенно голая и абсолютно безумная. Ее глаза, подернутые мутной пленкой, не выражали ничего, кроме болезненного томления. Остатки пут валялись у ног, вместе с клочками одежды. Странно, но ни один из самцов не осмеливался приблизиться к ней. Клыкастые твари топтались на месте, рыкали и похрюкивали вопросительно, с какой-то раболепной, подобострастной покорностью ожидая Дининой милости, но девушка была непреклонна. Когда один из кавалеров осмелел и рискнул приблизиться, она позволила ему лизнуть свою щиколотку, а потом ударила наотмашь по широкой угловатой морде. Зверолюд взвизгнул и отскочил. Толпа остальных резко прянула к выходу, подождала несколько секунд и стала мелкими шажками возвращаться на места…

Киллджо молча наблюдал за процессом, чувствуя, как волнение стоящих вокруг зверолюдов передается ему, будто между всеми существами в пещере наладилась необъяснимая ментальная связь. Охотник отчетливо воспринимал эмоции находящихся рядом ракшей: вожделение, страх и надежда. Его собственные ощущения были другими: раздражение, гнев, ревность – хотелось немедленно сцепиться с кем-нибудь из соседей, лучше со всеми сразу, и разогнать их отсюда к чертовой матери! Нечто животное, дикое проросло в душе, и этому невозможно было сопротивляться. В один миг он стал частью алчущей самку стаи, даже ракши будто принимали и понимали это. У них были свои правила поведения, свои кодексы чести. Поэтому они не нападали, только недовольно толкались и скалились, полностью признав за человеком право стоять рядом с ними и ждать, когда дева сделает свой выбор…

Дина выглядела пугающе в своем безумии. Озлобленная, вмиг одичавшая, агрессивная и одновременно чувственная, переполненная манящим желанием, похотью. У нее даже фигура изменилась: грудь налилась, округлился живот, и рельефные мускулы заметно сгладились, придав стройному телу дополнительной женственности и мягкости. Она стояла и, томно прикрывая глаза, гладила себя руками по груди, по животу… Она отогнала от себя еще нескольких особенно настойчивых самцов, а потом стала искать кого-то глазами. Решив, что пора действовать, Киллджо попытался пробиться к ней через толпу, но зверолюды тут же занервничали, зарычали утробно и свирепо засверкали глазами, намекая, что алгоритм ритуала нарушать нельзя…

Тогда Киллджо позвал. Зверолюдка услышала и подошла к нему, вынудив своих сородичей растечься к стенам, уступить ей дорогу. Девушка замерла перед охотником, пристально вгляделась ему в лицо, силясь узнать и не узнавая. Она даже протянула к нему руку, но вдруг тревожно вскинулась, услыхав в воздухе нечто, недоступное для всех остальных, нервно закрутила головой, отыскивая что-то, а потом резко отстранилась и понеслась прочь из пещеры.

Ракши разочарованно завыли, некоторые из них – самые уверенные и наглые – кинулись за сбежавшей самкой. Киллджо не стал медлить и двинулся за ними следом. По дороге он подобрал бесполезный уже прибор Майло, рядом с которым по-прежнему лежал зверолюд…

А Дина бежала, куда глаза глядят, словно бегом можно было спастись от помешательства. Теперь это было единственным и главным действием – бессмысленное, дикое движение. Оно притупляло тягучее желание, пульсирующее внизу живота, помогало немного прийти в себя. Иногда она останавливалась, и самцы тут же нагоняли, принимались лизать ей руки и ноги. От их прикосновений Дину охватывало приятное возбуждение, но, стоило потенциальным любовникам зайти чуть дальше, похоть тут же сменялась яростью. Зверолюдка рычала на них, и самцы понимающе отставали…