Ласковые игры

Древняя царица устала ждать среди тлена. Новое тело, явившееся пред царственные очи, пришлось по душе. Да что там, оно оказалось великолепно! Омрачалось долгожданное воскрешение лишь тем, что своевольная, глупая девичья душонка прижилась внутри и никак не желала впускать законную хозяйку. Этот дерзкий кусочек сознания, так некстати связавшийся с человеком, все еще бился… все еще сопротивлялся… боролся… И пробуждающая царица гневалась, посылая в Динины виски острые уколы боли, разрывая ее мозг, терзая изнутри… Древняя владычица не сомневалась – еще немного, и строптивая сущность падет, рассыплется в пыль, уступив тело истинной хозяйке…

Дина боролась. Она не понимала, что происходит – гормоны бушевали, все болело и ныло, уже не только внизу… Боль все больше концентрировалась в висках, и зверолюдка интуитивно понимала – если поддастся, потеряет сознание – канет в небытие навсегда, назад уже не вернется. И место займет другая…

Грань забытья подступала все ближе… Так близко, что от нее уже веяло смертью… Самый кошмарный враг тот, в чье горло не запустишь острые клыки. Самый кошмарный враг живет в твоей голове. Это – ты… Дина впервые ощутила страх. Настоящий. Липкий и безысходный. Пугающий своей неотвратимостью. И губы двинулись сами, взмолились беззвучно:

– Не оставляй меня… Найди меня… Помоги прогнать ее из головы… Помоги мне, прошу… Джозеф…

***

Настало время любви, время страсти и полного забытья. Мир стал сном, таинственным, возбуждающим и немного страшным. И все же страха было гораздо меньше, чем притягательности. Здесь, в пустоте забытого города, Шах наконец-то выбралась из скорлупы. И пусть первое время она ощутила себя голой во всех смыслах – неудобство того стоило. Тело и дух вновь учились чувствовать и жить, ощущать, получать удовольствие, а не только прислуживать, не мешать и подчиняться. Ломать себя тяжело. Ломать себя больно. В любую сторону. Но, зная, что боль ведет к свободе, воспринимаешь все иначе…

Поцелуи на шее, на груди. Это, как агония… и кажется, что поцелуи последние в жизни, что больше не будет ничего… Шах прикрывает глаза, чувствуя, как солнечные лучи пытаются прожечь веки. Утро. Каким, оказывается, прекрасным может оно быть!

Она поднимается с постели медленно, сонно. По привычке кутается в простыню – от стыда за собственную наготу не избавишься в один вечер. Этот стыд – неприязнь собственного тела – Жак усердно вбивал ей годами. «Твое тело некрасиво. Твоя грудь некрасива. Твои ноги ужасны». Теперь эти слова стали просто словами. Она больше не имели того сакрального смысла, что таился в них ранее. Новая высшая истина низвергла все доводы Жака, но тело еще помнило… поэтому стыдилось.

Шах была одна. Охотник покинул номер – она это чувствовала, поэтому рискнула выйти следом. Выбравшись в светлый, обрамленный стеклом коридор, она прошлась по нему, ловя себя на том, что запустение древнего отеля больше не пугает ее. Напротив, все его переходы, окна, лифты, этажи кажутся по-домашнему уютными. Они ведь здесь вдвоем… И весь этот мир только для них… Весь.

Девушка вышла на открытую террасу. Легкие заполнил свежий, чистый воздух, какой бывает в горах. Шах бывала в горах всего раз в жизни, но их запах и чистоту запомнила отчетливо. С горной свежестью трудно сравниться, она словно очищает изнутри, наполняет тело жизненными силами и позитивом. Здесь, на невероятной высоте, воспоминания ожили, повторились. Шах положила ладони на гладкие пластиковые перила и зажмурилась, доверяясь ветру, треплющему волосы. Хотелось высунуться за парапет, свеситься и отпустить руки, но так делать страшно – слишком высоко.

Она вздрогнула, когда знакомые ладони скользнули по ее животу, приятно проминая его.

– Доброе утро, милая, – ветер у виска. – Наслаждайся этим утром…

Шах даже пискнуть не успела – парапет уперся в живот. Ее перегнули через опасный край, и бездна внизу растеклась в стороны пятнами. Мир качнулся, теряя равновесие, и все теперь зависело от сильных рук, пережимающих ее поперек живота. Надежно. Так надежно и крепко, что остатки страха рассыпались. Это ведь сон, а во сне можно все. И пусть она висит над чертовой бездной, перекинутая животом через перила балкона на поднебесном этаже заброшенного небоскреба. Пусть мужские руки упорно и настойчиво стягивают с нее простыню… И вот она уже обнаженная – полностью голая, податливая и беззащитная. И эта беззащитность вовсе не прежняя слабость, это часть вчерашней игры, в которую она решилась вступить и о которой не пожалела. Играть приятно! О, как приятно притворяться слабовольной… именно притворяться, а не быть. Она не игрушка, она партнерша, и главное слово в происходящем – доверие.

От высоты, покачивающейся перед глазами, содрогаются внутренности, и сосет под ложечкой. Коктейль из ощущений слишком сильно будоражит, заданный ритм движений взбивает его все сильнее и сильнее. Сегодня им не до откровений, настала пора просто насладиться друг другом, безлюдностью и свободой.