Лавка Снофф

– Это старая история. Ещё в первый год моей службы мы накрыли шайку браконьеров, они охотились на изумрудных скатов. Всех отправили на каторгу, эти двое пытались бежать с тюремного корабля и утонули. Потом я узнал, что они прибились к браконьерам из-за больной сестры, которую за большие деньги выхаживали в Ордене исцеления, и даже поохотиться на скатов не успели. А их отец, старый матрос, когда-то спас от смерти моего собственного. Если б я мог, как вы, мастерица, вернуться в прошлое, выхлопотал бы им помилование. После того случая я, м-м-м, придаю большое значение своим решениям и их последствиям.

«Мог бы просто сказать «боюсь навредить», – подумала мастерица, но заметила лишь:

– Ясно. Сестру жалко.

– Сестра выжила, – нехотя отозвался господин Бернард. – Я заплатил за лечение. Два года потом раздавал долги…

– В таком случае, – раздражённым тоном подвёл итог Леопольд, – У достопочтенных утопленников не должно быть к вам претензий. Рискнули собой ради сестры и спасли её, пускай и вашими руками. Останься они в живых – никогда не расплатились бы с орденом. Так что перестаньте строить из себя чувствительную барышню, господин изыскатель, сейчас у нас есть дела поважнее. Давайте ещё раз, мастерица, и берегите спину!

Его неожиданно резкий тон заставил изыскателя и мастерицу озадаченно переглянуться. Впрочем, гриб был прав…

Со второй попытки Снофф уверенно провела сферу с грибом в башню, остановила изыскателя, избавилась от воскресших утопленников – но не успела увернуться от стремительных щупалец исполинского кальмара. Снофф даже не заметила, из какого колодца они вынырнули.

Третья, четвёртая, пятая попытка – каждый раз мастерицу находила смерть в неожиданном новом обличье. И что больше всего тревожило мастерицу – с каждым разом радужных нитей, облаков, оттенков становилось всё больше, а сил оставалось всё меньше.

Прийдя в себя на шестой раз, Снофф здорово сомневалась, что сможет сделать ещё хоть шаг. Хотелось плакать, но сил не хватало даже на слёзы. «Последний раз, и будь что будет», – решила мастерица.

– Это просто гоблины знают что такое, – простонал гриб. – Какой-то сон шиворот-навыворот. Я уже не понимаю, то ли этот мир нам снится, то ли мы ему. Может, мы тут как те чернильные твари в реальном мире. Кто-нибудь, убейте меня по-настоящему… из жалости!

– Нет у нас жалости, – мрачно отозвался изыскатель. – Ни малейшей…

И в этот миг Снофф всё поняла. И про жалость, и про сон шиворот-навыворот, и про чернильных тварей.

– Какая же я дура, – устало вздохнула она.

Откинувшись назад, Снофф легла спиной на камни, раскинув руки. Низкое мутно-белое небо казалось бесконечной холодной стеной, к которой хотелось прижаться лбом – и стоять, выкинув из головы кошмары, чернильных тварей, пропавших людей, пока мысли не придут в порядок, а лучше сказать, растворятся в белизне. Пальцы наткнулись на стебелёк жесткой травы, что росла на камнях клочками. Снофф захотелось, чтобы это был цветок. Она сорвала его и поднесла к лицу. Жёлтый. Пахнет мёдом.

– Мастерица? – осторожно позвал господин Бернард. – Всё в порядке?

– Угу. В полном. Вы правильно сказали, изыскатель. «Ни малейшей жалости», да…

Трудно было сказать, чего больше в её голосе – усталости, равнодушия или опустошённости от того, что всё наконец-то стало ясно. Снофф не видела, но почувствовала, как изыскатель и гриб тревожно переглянулись.

– Мастерица, если вы уже готовы, нам надо…

– Нет, – Снофф покачала головой, насколько можно покачать головой, не отрывая взгляда от неба. – Не надо. – Она села, поправила волосы и усмехнулась. – Да не смотрите на меня так. Я пока не сошла с ума.

«Всяческую муть, дрянь и тлен…»

Снофф чуть прикрыла глаза и огляделась вокруг тем самым «магическим взглядом». Странно, что ей сразу не пришло в голову, что кошмар – это болезнь. Болезнь, которой не место в здоровом сне. Вся ткань сновидения была пронизана чёрным дымом. Чёрные колодцы уходили вглубь, белёсое небо сочилось тьмой, даже безопасные круги на поверку оказались средоточием плавающих в воздухе чёрных нитей.

«…изничтожить без малейшей жалости».

Глубокий вдох – и огненные нити заструились с кончиков пальцев, собирая черноту, сбивая дым в комки тьмы, выскребая мглу из бездонных провалов. «Так слишком долго», – подумала Снофф. Развела руки в стороны – и две волны сорвались с ладоней, прокатились влево и вправо потоками дрожащего воздуха, подминая под себя и сжигая черноту. Вперёд и назад – и равнина очищена до самого горизонта. Теперь вверх – Снофф будто провела рукой по небу, собирая черноту крошками в ладонь, – и вниз: тьма из всех колодцев уместилась во второй ладони. Некоторое время мастерица задумчиво рассматривала «добычу», потом сдвинула брови, и чёрный комок вспыхнул голубым пламенем.

Мир был чист. Над колодцами не подрагивало опасное марево, из воздуха не лился тревожный гул. Белёсый туман нал головой рассеялся, и на голубом небосводе показалось солнце. Лёгкий ветерок заскользил над камнями и песком.

– Пойдёмте, – позвала мастерица и, не оглядываясь, зашагала к замку.