Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Из письма можно узнать много важных вещей. Во-первых, если бы Лавкрафт действительно вступил в НГРА, его не отправили бы за границу на поле боя, а разместили бы на базе неподалеку от дома (в более позднем письме сообщается, что девятая рота береговой артиллерии была приписана к форту Стэндиш в Бостонской бухте[553]) в качестве вспомогательных сил. Во-вторых, медосмотр, пусть и беглый, не выявил у Лавкрафта никаких серьезных проблем. В другом письме он добавляет: «Медосмотр в Гвардию… проводили в закрытом кабинете с чистым полом и приемлемой температурой. Кстати, самого врача, майора Огастаса У. Кэлдера, который меня осматривал, только что признали физически непригодным для службы»[554]. Запись об осмотре не была найдена, однако из его результатов можно сделать вывод, что все «болезни» Лавкрафта в основном были «нервного характера», то есть психосоматическими.

Почему же он не служил в НГРА, если прошел медкомиссию? Вот что Лавкрафт сам об этом рассказывает:

«Как вы могли догадаться, я пустился в свое отчаянное и рискованное предприятие, не уведомив матушку, и, как вы тоже могли догадаться, дома мне устроили невероятный скандал. От этой новости у нее буквально подкосились колени, ведь она понимала, что такой слабый человек вроде меня не выдержит суровых полевых условий. Ее стараниями моей военной карьере пришел конец. Всего пара слов от семейного врача по поводу моего нервного расстройства, и меня исключили из списков, хотя, как сказал военврач, подобное случается крайне редко, и вообще это против правил… итак, мой окончательный статус – “Не годен по состоянию здоровья”»[555].

Здесь тоже встречается немало любопытных деталей. Интересно, что именно рассказали Сьюзи и семейный доктор служащим НГРА? Быть может, врач поведал им, что Уинфилд Лавкрафт страдал от паралича. В 1911 г. уже установили связь между параличом и сифилисом, так что и Сьюзи, и доктор, скорее всего, понимали истинную причину смерти Уинфилда. Впрочем, медосмотр, вероятно, показал, что у Лавкрафта нет ни паралича, ни сифилиса, поэтому не совсем ясно, как в таком случае могла помочь информация о болезни Уинфилда. Думаю, стоит поверить рассказу Лавкрафта, согласно которому его признали негодным в связи с «нервным расстройством».

Сам он признавался, что чувствовал себя подавленным и разочарованным: «Говорят, неделя лагерной жизни, и мое здоровье будет подорвано окончательно, но пока не попытаешься – не узнаешь, верно? К тому же, что значат жизнь и здоровье одного слабака, когда за несколько месяцев убьют и покалечат тысячи крепких молодых ребят?»[556] Лавкрафт часто высказывал подобные мысли, ничуть не беспокоясь о собственной смерти. Чуть позже он пишет:

«На гражданке ощущаю себя одиноким и покинутым. Почти все мои знакомые поступили на службу, в основном в Платсберг или НГРА. Вчера одного из моих самых близких друзей взяли в медицинскую… службу регулярной армии. Проверка на пригодность в этот род войск очень простая, и, несмотря на отказ от береговой артиллерии, я тоже попытался бы вступить туда, если б моя мать не сходила с ума от волнения. Каждый раз как я выхожу из дома, она умоляет меня: “Только не записывайся на военную службу!” И все же обидно оставаться мирным жителем среди множества гордых новобранцев»[557].

Лавкрафт снова почувствовал себя брошенным. Не окончив школу и не поступив в университет, он наблюдал за тем, как его друзья получают образование и находят хорошую работу в области журналистики, торговли и правопорядка. Теперь они отправились на войну, а он все так же продолжал сочинять для любительской прессы.