Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Впрочем, если говорить конкретнее, его критиковали за использование слов, которые должны вселять ужас. Эдмунд Уилсон высказывает мнение большинства, говоря, что:

«Один из худших недостатков Лавкрафта – его бесконечные попытки накалить атмосферу россыпью таких прилагательных, как “ужасный”, “страшный”, “пугающий”, “ужасающий”, “зловещий”, “странный”, “запретный”, “нечестивый”, “порочный”, “кощунственный”, “адский” и “дьявольский”. А среди главных правил написания успешного рассказа ужасов – ни в коем случае не использовать подобные слова…»[607]

Если бы авторы неотступно следовали наставлениям Уилсона, до наших дней не дошло бы ни одного рассказа в жанре ужасов. Во-первых, Лавкрафт явно позаимствовал такой стилистический прием у По. Вот, например, отрывок из рассказа Э. По «Низвержение в Мальстрем»: «Направо и налево, куда ни падал взгляд, бастионами простирались ряды ужасающе черных отвесных скал, которые казались еще мрачнее, когда накатывал воющий прибой с пугающей белой пеной»[608]. Только в самых слабых произведениях Лавкрафт злоупотребляет таким приемом. Во-вторых, мало кто из исследователей обратил внимание на то, что данный метод, особенно при повествовании от первого лица, помогает указать на психологическое состояние героя и таким образом становится элементом описания персонажа.

И все-таки, как я считаю, можно утверждать, что большую часть своей карьеры в качестве автора прозы Лавкрафт старался избежать стилистического влияния Э. По или в лучшем случае усовершенствовать его стиль, ведь в последние десять лет жизни он часто говорил о необходимости упрощения речевых оборотов и в пример приводил свою более позднюю «научную» манеру изложения.

Лавкрафт и правда многим обязан Э. По в том, что касается стиля и структуры, но не теории и практики построения рассказа. Я пока что не стану рассказывать о лавкрафтовской теории «странной» прозы, поскольку она сформировалась только ближе к 1921 году, однако с самого начала он интуитивно усваивал множество принципов выстраивания рассказа, которые (как Лавкрафт сам отмечает в эссе «Сверхъестественный ужас в литературе»), по сути, изобрел и применял в своих произведениях По – «в том числе поддержание единого настроя и достижение единого впечатления в рассказе, а также сокращение совпадений до минимального количества – оставлять нужно лишь те, которые непосредственно влияют на сюжет и будут важны для кульминации». Подобное «сокращение» применимо и к выбору слов, и ко всей структуре произведения, и далее мы увидим, что все рассказы Лавкрафта и даже повести соответствуют данному принципу.

Итак, у нас не остается сомнений в том, что По в целом повлиял на раннее творчество Лавкрафта, и, когда мы будем анализировать рассказы Лавкрафта, я укажу, из каких именно работ По он черпал вдохновение. Также стоит рассмотреть и авторов, оказавших влияние на Лавкрафта ближе к 1917 г., когда он вновь взялся за написание прозы. В его библиотеке обнаружили две книги, посвященные мастерству написания рассказов: «Факты, мысли и воображение: как правильно писать» Генри Зайделя Кэнби, Фредерика Эрастуса Пирса и У. Х. Дарема (1917 г.) и «Как писать рассказы» Дж. Берга Эсенвейна (1909 г., у Лавкрафта было издание 1918 г.). Приобрел он их, судя по всему, в самом начале своего пути как автора рассказов, желая получить теоретические и практические рекомендации по жанру литературы, с которым он не имел дела почти десять лет.

Книга Кэнби, Пирса и Дарема – формальное исследование компонентов рассказа и целей их применения. Нам будет интереснее всего рассмотреть главу «Воображение», написанную У. Х. Даремом. Утверждая, что в основе любой истории, которая «не просто захватывает или смешит читателя», лежит «попытка успешно передать какую-то мысль», Дарем отмечает: «Каждый автор прозы, воспринимающий свою работу всерьез, пытается зафиксировать жизненные впечатления», поэтому рассказ должен быть реалистичным[609]. Важно понять, что в книге не делают акцент на реализме в узком смысле слова, в подтверждение чего приводится «Рассказ о трубном гласе» Г. Дж. Уэллса как один из примеров эталонного рассказа. Возможно, после прочтения этой книги у Лавкрафта и зародилась идея о том, что «странный» рассказ может стать серьезной формой выражения, а не просто развлекательной халтурой, как в журналах Munsey.