Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

В целом «Дагон» – произведение значимое. В нем затрагиваются темы, к которым Лавкрафт еще обратится в более поздних рассказах, а стремительное, напряженное повествование сглаживает неправдоподобные моменты и приводит нас к завораживающей концовке. «Я все время что-то напевал, а когда не мог петь, начинал странно смеяться», – рассказывает герой о том, как пытался сбежать, увидев монстра. Никогда прежде Лавкрафт так выразительно не описывал беспокойство, вызванное неким страшным открытием. Он продолжал считать «Дагона» хорошим рассказом и в более поздние годы, что вполне справедливо.

По словам Лавкрафта, на написание «Дагона» его отчасти вдохновил сон. Джон Рейвенор Буллен, писавший в «Трансатлантическом круге» об этом рассказе, отмечал: «Нам рассказывают, что [герой] заполз в брошенную лодку (стоявшую вдалеке где-то на берегу). Но как он мог до нее добраться, если утопал в болоте?» На что Лавкрафт ответил: «… да, герой утопал в болоте и все-таки сумел ползти! Он вытягивает сам себя из мерзкой топи, хотя она упорно к нему липнет. Уж мне ли не знать: я сам полз так во сне и до сих пор ощущаю, как меня засасывает отвратительное болото!» («Защита снова открывается!», 1921 г.). Основан ли и весь остальной рассказ на том, что он увидел во сне, Лавкрафт не говорит.

Поскольку действие происходит в современном мире, на рассказ, возможно, повлияли и современные литературные источники. Думаю, Уильям Фулвайлер[622] верно подмечает общее сходство с «Рыбоголовым» Ирвина Ш. Кобба, историей о жутком человеке, похожем на рыбу, который появляется в уединенном озере. Рассказ вышел в Argosy от 11 января 1913 г., и Лавкрафт хвалил его в письме к редактору. Более того, «Рыбоголовый» повлиял и на многие поздние работы Лавкрафта. Фулвайлер указывает и некоторые другие произведения из All-Story – «Приключения в недрах Земли» и «Пеллюсидар» Эдгара Райса Берроуза, «Морские демоны» Виктора Руссо, – где задействован подземный мир или человекоподобные амфибии, хотя я не уверен, что эти произведения непосредственно повлияли на рассказ Лавкрафта.

У. Пол Кук взял «Усыпальницу» в Vagrant еще в середине июня 1917 г., и Лавкрафт ожидал ее появления в декабрьском номере, но напрасно[623]. Затем он думал, что рассказ выйдет в Monadnock Monthly[624] Кука в 1919 или 1920 г., однако и там его не напечатали. Рассказ наконец-то появился в Vagrant за март 1922 года. «Дагона» приняли в любительском журнале «Финикиец» (Phoenician, редактор Джеймс Мазер Моузли)[625], хотя в дальнейшем не опубликовали. Вышел он в Vagrant в ноябре 1919-го.

Примерно в 1923 г. Лавкрафт показал «Дагона» Кларку Эштону Смиту, а тот передал рассказ своему другу и наставнику Джорджу Стерлингу. Стерлингу история понравилась, и он лишь посоветовал немного оживить концовку: мол, пусть монолит перевернется и насмерть придавит собой монстра. Как писал затем Лавкрафт, такая рекомендация «наводит меня на мысль, что поэты должны сочинять стихи и не лезть в чужие дела…»[626].

Как мы позже увидим, из этих двух историй зародились многие дальнейшие, более успешные рассказы Лавкрафта: «Усыпальница» стала основой для «Случая Чарльза Декстера Варда» (1927), а «Дагон» – для «Зова Ктулху» (1926) и «Тени над Иннсмутом» (1931). Подобное будет часто повторяться с его художественными произведениями. Лавкрафт наверняка придумал множество различных сюжетов, но воплотил на бумаге лишь малую их долю, так как перерабатывал и развивал старые идеи. Впрочем, и этому нельзя не радоваться, ведь его задумки достигли высокого уровня выражения.

Третий рассказ того периода «Воспоминания о докторе Сэмюеле Джонсоне», предположительно написанный в 1917 г., зачастую оставляют без внимания. Рассказ появился в United Amateur за сентябрь 1917 г. подписанный псевдонимом Хамфри Литтлвит, хотя Лавкрафт редко публиковал рассказы под вымышленным именем. Даже если считать, что он был написан незадолго до выхода в журнале (а так, скорее всего, и было), Лавкрафт мог сочинить его еще до «Усыпальницы» и «Дагона», тем более что United Amateur нередко выходил на пару месяцев позже указанной на обложке даты. Это нетипичная для Лавкрафта история, в связи с чем ее, очевидно, и упускают из виду, и при том один из самых замечательных его комических рассказов.