Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Неудивительно, что в конце Бейрд добавил: «Несмотря на все вышесказанное – или вследствие его слов – мы напечатаем необычные рассказы мистера Лавкрафта…» Хотелось бы верить, что письмо отчасти было самопародийным, но, похоже, это не так. Оно может показать надменным и снисходительным, зато в нем довольно точно отражается уже развитая к тому времени художественная теория Лавкрафта. Интересно отметить упоминание «десятка доброжелательных друзей»: в следующем письме к Бейрду, опубликованном в выпуске за октябрь 1923 г., Лавкрафт говорит, что его внимание к журналу привлекли «люди из Массачусетса, Нью-Йорка, Огайо и Калифорнии». Речь наверняка идет о Мортоне (Нью-Йорк), Смите (Калифорния), У. Поле Куке (Массачусетс), а также Альфреде Галпине или Сэмюэле Лавмэне (Огайо).

Судя по второму письму (опубликованному в том же выпуске, где вышел «Дагон»), Лавкрафт также отправлял в журнал свои стихи в «странном» жанре. Он приводит первую строфу «Заклятого врага» и говорит, что однажды отправит это стихотворение в Weird Tales в качестве «заполнителя пространства», а Бейрд в редакционной колонке цитирует «пролог» к «Psychopompos» и заявляет, что, возможно, «когда-нибудь» его напечатает. Поначалу в журнале не собирались публиковать поэзию, но уже в мае 1923 г. Лавкрафт сообщал[1023], что убедил Бейрда изменить правила: в июльском номере 1923 г. вышли два стихотворения Кларка Эштона Смита – полагаю, не обошлось без вмешательства Лавкрафта, который призывал Смита отправить свои работы в журнал, а Бейрда – принять их. «Заклятый враг» появился только в апрельском номере 1924-го, а «Psychopompos» и вовсе напечатали лишь посмертно.

Лавкрафт быстро стал постоянным автором Weird Tales: его рассказы опубликовали в пяти или шести номерах, вышедших с октября 1923 г. по апрель 1924 г. (в декабре 1923 г. журнал не выпускали). Если считать его соавтором рассказа «Ужас на Мартинз-Бич» Сони Грин (к огорчению Лавкрафта, его переименовали в «Невидимое чудовище»), напечатанного в ноябрьском номере за 1923 г., то можно сказать, что его произведения появлялись в шести номерах подряд. Пять рассказов, которые Лавкрафт прислал в журнал самыми первыми, вышли не сразу, а последний из них, «Кошки Ултара», опубликовали только в феврале 1926-го, хотя многие истории, присланные позже, уже давно были напечатаны.

Гонорар, полученный от журнала, оказался невелик, но помог держаться на плаву. Как Лавкрафт в шутку написал в октябре 1924-го: «О чеки, идите к папочке!»[1024] В отличие от палп-журналов уровнем повыше, в Weird Tales платили по факту публикации, а не принятия материала. Сначала Лавкрафт получал гонорар по очень неплохой ставке, превышавшей стандартные выплаты (по 1 центу за слово). Со временем ставка понизилась, однако ему все равно платили по «высшему» тарифу Weird Tales – полтора цента за слово.

Летом 1923 г. еще одно событие значительно повлияло на «странную» прозу Лавкрафта – он открыл для себя великого валлийского писателя Артура Мэкена (1863–1947). Как и в случае знакомства с работами Амброза Бирса и Лорда Дансени в 1919-м, остается лишь удивиться, что он не читал этого автора раньше, ведь пик славы Мэкена пришелся на 1890-е годы, а к 1923 г. уже считалось (и вполне справедливо), что лучшие его годы позади. Мэкен достиг не только известности, но и дурной славы с такими произведениями, как «Великий Бог Пан и Сокровенный свет» (1894), «Три самозванца» (1895) и «Дом душ» (1906), которые называли порождениями больного ума. Некоторые плохие отзывы на свои работы Мэкен опубликовал в сборнике «Драгоценные бальзамы» (1924). В действительности Мэкен и сам придерживался ханженских взглядов Викторианских времен, которые так красочно описывал, и скрытые намеки на извращенный секс в рассказах «Великий Бог Пан» и «Белые люди» ужасали его не меньше, чем читателей. По темпераменту Мэкен сильно отличался от Лавкрафта: он был непоколебимым англокатоликом, враждебно относился к науке и материализму, всегда находился в поисках некоего таинственного чувства «экстаза», которое освободило бы его от банальности нынешней жизни, поэтому механистический материализм и атеизм Лавкрафта вызвали бы у него отвращение. Пожалуй, оба могли бы найти что-то общее в неприязни к современной эпохе, однако и на данную тему авторы смотрели с разных сторон. В «Сверхъестественном ужасе в литературе» Лавкрафт будет нахваливать Мэкена, а в письме от 1932 г. анализирует его глубже: