Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Одно из таких проявлений встречается в «Празднике» (рассказ, скорее всего, написан в октябре[1037]), который за непрерывный тон можно называть практически стихотворением в прозе объ– емом в 3000 слов. Хотя только в этой истории вымышленный город Кингспорт (впервые упомянутый в «Страшном Старике») определенно наводит на мысль о Марблхеде, Лавкрафт показывает, что истинным источником ужаса является вовсе не семнадцатый век. Ритмичным языком с повторяющимися звуками он повествует об ужасе гораздо более древнего происхождения: «Было время Святок, которое люди называют Рождеством, прекрасно понимая, что праздник этот старше Вифлеема и Вавилона, старше Мемфиса и всего человечества». Христианский праздник – лишь маскировка для более древнего торжества, восходящего к распорядкам сельского хозяйства в первобытную эпоху, а именно зимнему солнцестоянию, после которого земля начинает пробуждаться и готовиться к весне.

Рассказчик идет по Старому городу маршрутом, который и по сей день можно повторить. Он проходит мимо старого кладбища на холме, где (этот отрывок дословно взят из письма почти годовой давности) «черные надгробия зловеще торчали из-под снега, точно гнилые ногти огромного трупа», и направляется к дому с выдающимся вперед вторым этажом (его можно увидеть на главной площади Марблхеда). Там герой сталкивается с прошлым, которым пропитана и вся окружающая обстановка, и жители города:

«Он отвел меня в освещенную свечами комнатушку с низким потолком и массивными балками. Помещение было скромно обставлено строгой мрачной мебелью семнадцатого века. Здесь царило прошлое, ни одна его черта не была упущена: тут и вместительный очаг, и прялка, за которой, несмотря на праздничный день, склонилась сидевшая ко мне спиной старушка в просторной накидке и огромном чепце».

Для Лавкрафта, приверженца рационализма восемнадцатого века, жизнь века семнадцатого в Массачусетсе, где господствовала суровая религия пуритан, где отсутствовали разумные взгляды Августинской эпохи и где психотический ужас достиг высшей точки во время процесса над салемскими ведьмами, казалась «темными временами» – не менее пугающими, чем период Средневековья в Европе, который он так ненавидел. Лавкрафт считал религию победой эмоций над разумом, глупыми грезами и результатом губительного «промывания мозгов» на протяжении тысяч лет, и именно религия стала источником ужаса в рассказе «Праздник», кульминационная сцена которого происходит в старой церкви в Марблхеде (как удалось установить Доновану К. Лоуксу, речь, вероятно, идет либо о Первом молитвенном доме, построенном в 1648 г. на Старом кладбищенском холме, либо о Второй конгрегационалистской церкви, возведенной в 1715 г. на Магфорд-стрит, 28, – ни та ни другая уже не существуют). Христианскую церковь Лавкрафт считает лишь прикрытием для проведения более древних ритуалов, и когда группа горожан начинают завороженно спускаться «в склепы через люк, омерзительно зияющий прямо перед кафедрой», здесь видна как связь с «Крысами в стенах» (где спуск в подвал также символизирует возвращение в первобытное прошлое), так и указание на легкомысленность введения в христианскую религию древних праздников, уходящих корнями далеко в прошлое.

Финал рассказа немного смазан излишне ярким и гротескным появлением крылатых существ, которые уносят прочь всех празднующих у себя на спине, и не сочетается с его чарующим началом и серединой. Однако благодаря текучему, сдержанному и невероятно живому описанию прошлого эта история Лавкрафта всегда будет занимать особое место среди его менее значительных работ.