Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Здесь мы снова имеем дело с различием между красотой и истиной, а также с представлением об искусстве как «выборе», а не буквальном описании явлений. Однако в замечании Лавкрафта немало парадоксов: если его хваленая наука (и особенно психология) так «сильно изменила наш взгляд на Вселенную и связанные с ним убеждения» (как он заявляет в редакторской колонке Conservative за март 1923 г.), то как художник сможет дальше заниматься «выбором и организацией в соответствии с традиционными образцами»? Лавкрафт отчаянно утверждает, что определенные формы «эмпирического очарования» (что бы это ни значило) остаются действенными независимо от того, сколько мы знаем о Вселенной и о функционировании нашего собственного разума. Стараясь быть современным в области науки, но консервативным в области творчества, он гонится за двумя зайцами. С этой проблемой мы встретимся и в более поздних этических взглядах Лавкрафта, а пока что он относится к Элиоту и подобного рода авторам с ужасом и презрением.

А что же насчет утверждения Лавкрафта в «Вездесущем филистимлянине» (Oracle, май 1924 г.), где он называл и «Улисса», и «Юргена» Джеймса Брэнча Кейбелла «значительным вкладом в современное искусство», хотя раньше в письме Лонгу жаловался на сексуальную дерзость этих работ? Прежде всего, стоит отметить, что «Улисса» Лавкрафт на самом деле даже не читал – точнее, не читал целиком. В одном из поздних писем он признавался: «Я не прочитал “Улисса”, потому что из попадавшихся мне отрывков сделал вывод, что эта книга вряд ли стоит потраченных сил и времени»[1075]. Отрывки из романа могли попасться ему в «Маленьком журнале» (Little Magazine), где «Улисс» выходил частями с марта 1918 г. по декабрь 1920 г. Важно обратить внимание и на контекст данного заявления Лавкрафта из «Вездесущего филистимлянина», ведь сама статья появилась в разгар небольшого спора между Лавкрафтом и Соней Грин, с одной стороны, и Полом Ливингстоном Кейлом (который в 1922 г. ездил вместе с Лавкрафтом, Мортоном и Лонгом в домик По) – с другой.

Изначально разногласия возникли в связи с короткой анонимной статьей «Мнение», опубликованной в Rainbow за май 1922 г. Хотя статьи без подписи в любительской прессе обычно считаются редакторскими материалами, мне кажется, что Лавкрафт однозначно приложил руку к написанию «Мнения», а может, и вовсе подготовил его в одиночку. В статье говорится, что некоторые любители неблагосклонно отозвались о философских взглядах, высказанных в первом номере Rainbow (скорее всего, речь идет о ницшеанских убеждениях Лавкрафта и Галпина), тогда как разнообразие мнений помогает расширять кругозор и, более того, «философские взгляды никак не связаны с художественными качествами». Кейл в своем журнале Pauke’s Quill раскритиковал такую позицию, сказав, что критик всегда должен учитывать философскую точку зрения автора при оценке его работ (звучит убедительно, хотя при злоупотреблении такой подход может стать источником неприятностей), и порекомендовал ввести цензуру, направленную против «натурализма» и других видов литературы, в которых высказываются «ложные» философские взгляды. В Oracle за май 1924 г. появился ответ Сони «Факт против мнения», в котором она заявляла, что критики должны учитывать только стиль, а не суть творчества (спорное утверждение, хотя подходящее для борьбы с теми, кто возражает против «пагубной» философии в литературе) и что в философском плане найти разницу между «истинным» и «ложным» не так просто, как кажется Кейлу. Лавкрафт в своем ответе, который появился в том же номере Oracle, использует схожие аргументы, и как раз потому, что в то время и «Улисса», и «Юргена» подвергали такого рода цензуре (в 1920 г. «Юргена» запретило Нью-Йоркское общество по предотвращению безнравственности, однако в 1922 г. после судебного разбирательства обвинения в непристойности были сняты; «Улисса» запрещали публиковать в США вплоть до 1933 г.), Лавкрафт высказался в их защиту. В отношении сенсационного натурализма он придерживался стандартных и разумных прогрессивных взглядов: