Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

С последним из упомянутых произведений связан интересный комментарий. Десять лет спустя Лавкрафт, рассказывая о своем относительно скромном жизненном опыте, мимоходом отмечал: «Я несколько раз бывал в полицейском участке… в том числе чтобы поговорить с начальником полиции о запрете одного журнала…»[1117] Речь наверняка идет о том, что тот номер Weird Tales запретили из-за рассказа «Возлюбленные мертвецы», который сочли непристойным из-за описания некрофилии. Странно, что в письмах того года Лавкрафт ничего не упоминает об этом случае, так что теперь трудно представить, как обстояли дела. Кое-где в переписке есть намеки на то, что журнал запретили только в штате Индиана («Насчет рассказа бедняги Эдди – вот так добился славы! Его имя, должно быть, порицают во всех коридорах и под сводами ротонды в капитолии штата Индиана (если там, конечно, есть ротонда)!»[1118]) Если так оно и было, то зачем Лавкрафт пошел к начальнику полиции в Нью-Йорке? Также неизвестно, серьезно ли сказался запрет на продажах Weird Tales, но однозначно не стоит утверждать (как я однажды легкомысленно заявил), что дурная слава как раз и «спасла» журнал, вызвав ажиотаж среди читателей, ведь до выхода следующего номера оставалось целых четыре месяца. В дальнейшие годы, как мы увидим, ситуация с журналом только усугублялась – по крайней мере, в тех аспектах, что затрагивали Лавкрафта.

Тем временем сотрудничество Лавкрафта с Weird Tales становилось все более тесным, что ему не всегда нравилось. В середине марта он сообщает, что Хеннебергер «радикально меняет стратегию Weird Tales и задумал совершенно новый журнал, посвященный жутким историям в духе По и Мэкена. Журнал, по его словам, будет “точно в моем стиле”, и он предлагает мне стать его редактором и переехать в ЧИКАГО!»[1119] В словах Лавкрафта есть некая двусмысленность: мне кажется, Хеннебергер вовсе не собирался запускать «совершенно новый журнал», а просто хотел серьезно преобразовать Weird Tales. Ранее Лавкрафт отмечал, что Бейрда сместили с должности редактора, а вместо него назначили Фарнсуорта Райта[1120], однако это была лишь временная мера (номер за май – июнь – июль 1924 г. вышел под редакцией Райта и Отиса Адальберта Клайна, хотя журнал по большей части состоял из материалов, подготовленных Бейрдом), и первым кандидатом Хеннебергера на должность редактора Weird Tales действительно был Лавкрафт.

Лавкрафта часто ругали за то, что он не воспользовался таким шансом, когда ему как раз требовался постоянный доход (ведь он только что женился). Считают, что он должен был преодолеть свое отвращение к современной архитектуре Чикаго и принять предложение, однако все не так просто. Во-первых, хотя Соня поддерживала вариант переезда в Чикаго, «если [предложение] будет четко озвучено и к нему будут прилагаться все необходимые гарантии»[1121], их ждали бы значительные неудобства: либо Соня была вынуждена бросить работу и искать трудоустройство в Чикаго, либо супругам пришлось бы жить за тысячу миль друг от друга. Во-вторых, Лавкрафт знал, что Хеннебергер по уши увяз в долгах и «потерял 51 тысячу долларов на двух своих журналах»[1122] (Weird Tales и Detective Tales), поэтому неизвестно, сколько еще эти издания могли продержаться на плаву. Лавкрафт вполне мог уехать в Чикаго и уже через несколько месяцев остаться без работы. На мой взгляд, он поступил мудро, отклонив предложение. Да и при самой идеальной финансовой ситуации не факт, что из него получился бы хороший редактор журнала вроде Weird Tales, ведь Лавкрафт со своим привередливым вкусом отвергал бы многие выходившие там материалы. «Странной» прозы высокого качества – на уровне Мэкена, Дансени и Блэквуда – выходило немного, так что приходилось заполнять дешевый журнал, где авторам платили по центу за слово, и другими произведениями. Суровая правда заключается в том, что подавляющее большинство материалов, публиковавшихся в Weird Tales, с литературной точки зрения являлись низкопробной ерундой, хотя его поклонников, у которых журнал и по сей день вызывает ностальгию, это ничуть не волновало.