Лавра

Пристроив чемодан, муж вышел во двор - проститься с водителем. Проводив глазами, хозяйка мгновенно вынула руки из-под фартука и, отставив монашеский камуфляж, заговорила деловито: "Вот, здесь... а там, за стенкой - кровать, спать будете с чоловиком, квиточки вот, соседка принесла, как узнала, что вы аж из Ленинграда, сынок у нее там, учится". Поперек стола раскинулся огромный букет. Головы георгинов лежали расслабленно, теряя последние силы. "Воды бы, вянут", - я подошла полюбоваться. "А!" - она откликнулась равнодушно, выказывая безразличие к живым цветам, предпочитая им мертвые. "Та-а, под столом таз еще, кулубника. Може, покушаете с дороги", - так же равнодушно. Обойдя стол, я заглянула: огромный алюминиевый таз, доверху наполненный клубникой, стоял у ножки. Я глядела, не в силах оторваться. Последний раз я ела клубнику в детстве: мама привозила в пол-литровых банках, разобранную и пересыпанную сахаром. Конечно, на базарах продавалась, но я как-то не покупала: дорогое лакомство. Сглотнув, я обернулась к хозяйке. "А вы в самом городе живете?" - она спрашивала таинственным полушепотом, словно выведывала тайну. "Да, в городе", - если бы не клубника, я бы ответила честно: в новостройках. "В большом доме?" - она спрашивала настойчиво. Мое ленинградское ухо царапнуло сочетание. "В Большом? - я переспросила удивленно. - Почему?.." - "Ну, квартир много, комнаты, разные жильцы..." - она обвела рукой пространство, как будто очерчивала невообразимые границы большого дома. "Да, да, конечно, много парадных, даже не сосчитать", - поваленный небоскреб всплыл перед глазами. "Вот ужас-то! - она сказала тихо и восхищенно, видимо, пытаясь вообразить. - А квартир сколько?" - она смотрела на меня доверчиво, как ребенок, слушающий страшную сказку. "Больше тысячи", - я ответила устало. Хозяйка всплеснула руками. "А вы на поезде приехали?" - от моих ответов ее усталое лицо озарялось румянцем. Получив утвердительный ответ, она подошла к окну и, машинально поправив занавеску, призналась: "А я вот никогда не видела поезда, живого..." - "А как же вы, ну, поехать если?" - теперь пришел мой черед. "Куда мне ездить, разве в Тернополь, туда на автобусе". Тыльной стороной ладони она провела по волосам, словно, выслушав сказку, возвращалась к обыденным заботам, в свою, совершенно взрослую, жизнь.

Мы сидели над тазом и ели молча. Казалось, ягодам не будет конца. Крупные слегка кислили, те, что помельче, наливались неправдоподобно-детской сладостью. "Ты когда в последний раз?.." - я спрашивала с набитым ртом. "В Женеве, - муж ответил, подумав, - но там - не считается, там..." - он взмахнул пальцами неопределенно, словно заграничное время и тамошние лакомства оставались в ином - не сравнимом - измерении. "А я - в детстве", - я тянула за хвостик ягодку помельче. "Ну, понятно", - он кивнул, понимая. Таская ягоду за ягодой, мы поглядывали друг на друга, и забытая, детская радость поднималась со дна: сквозь толщу взрослой, совершенно тяжкой и убывающей жизни. Словно и не бывало безрадостных лет, мы смеялись, вспоминая первые годы, когда между нами - во всем своем непримиримом величии - еще не стояла церковь. С радостью я рассказала о сегодняшнем видении, о странном, неправдоподобном мираже, повисшем над кукурузным полем, и муж, не забывая таскать ягоды, восхищался неведомым архитектором, так воплотившим свой замысел. - Это для тебя, когда ты уже видела и Исаакий, и Никольский, а представь, каково тем, кто шел из деревень, день за днем, на костылях, сбивая ноги, и вдруг, над полями невиданное, вполнеба, растущее с каждым шагом. Жаль, что я не пошел с тобой, так, дурак, и простоял у машины..." - В первый раз за последние годы он говорил так, словно купола, открывшиеся моему взору, становились и его куполами. Кончики пальцев касались пустого дна. "Ну и ну, - он вздохнул, отдуваясь, - неужели таз целый слопали? - На дне, в лужицах красного сока, плавали пустые, липкие черенки. - Глебу рассказать, не поверит!" С какой-то странной тоской, возвращаясь из легкого, нетронутого прошлого, я думала о том, что здесь, вблизи от явленной купольной радости, нет моих сил вспоминать о Глебе. Муж помянул его, и тень, стоявшая меж нами, упала на пустое дно. Испугавшись, я коснулась волос тыльной стороной ладони, как это сделала хозяйка, отгоняя.