Леди Макбет

Тёмные тени под этими глазами – что же не даёт принцу Камберлендскому спать по ночам? Быть может, он набожный книжник, как следует из его имени, и часами изучает философские труды, пока не догорят свечи? Возможно. Развлекается ли он, как многие другие мужчины, с женщинами – служанками, безропотными рабынями? Это представить труднее. Дункан, его праведный отец, наверняка осудил бы его. И почему‑то Россиль эта мысль тоже неприятна. Внутри её незнакомое доселе чувство закручивается в тёмно-зелёный змеиный клубок.

Он наполовину англичанин – он лев Этельстана, видный и благородный? Или таинственный беспорочный единорог, кровь от крови его отца? Смелый олень Ирландии или чешуйчатый дракон Уэльса? Все эти свободные, дикие создания выступают символами каких‑то человеческих добродетелей. Такой точный и острый взгляд он метнул в неё с другого конца залы – быть может, он бретонский горностай, хитрый и лицемерный? Россиль никак не удаётся определить, что за выражение мерцает в глубине его глаз. Она наблюдает за ним, пока его взгляд наконец не останавливается на ней – и только тогда отворачивается, но её кожу покалывает.

Вручение Макбету нового титула происходит следующим образом: муж Россиль преклоняет колени перед королём. Король крестит его дрожащими пальцами, унизанными драгоценными перстнями. Корона, простой железный обруч, почти не скрывает след трефина на лбу. Острый контраст между этой простой короной и массивными сверкающими кольцами заметен даже невооружённым глазом. Позже Россиль узнает, что эти кольца нужны королю не для украшения, они служат вполне определённой цели: удерживать его дрожащие пальцы в суставах. Слабость, ряженная в силу.

– Тан Кавдора, – говорит он. – Встань.

И Макбет встаёт, в сравнении с ним король начинает выглядеть карликом. Это извращает саму суть ритуала, делает его бессмысленным. Волк на коленях перед овцой. Макбет занимает своё место, и трапеза продолжается по большей части в тишине. Россиль вновь рассматривает Лисандра. Принц Камберлендский, тот, кто посмел заговорить с ней на бретонском языке.

Ему незачем знать родной язык Россиль – но он знает. Она воображает, как Лисандр снова говорит что‑нибудь по-бретонски: не только сами слова – как будут двигаться его губы, когда он их произносит, как мелькнёт при этом язык и покажется белая полоска зубов. Как бы ей хотелось погрузиться в лазурные воды бретонских дифтонгов и гласных, счищая с себя въевшуюся грязь Шотландии. Для этого пришлось бы сорвать с себя одежду, вуаль, рубиновое ожерелье и остаться полностью обнажённой. От подобных мыслей, притом что она продолжает смотреть на принца Камберлендского, у неё горит лицо. Ей приходится отвести глаза.

Пир окончен, и слуги уносят посуду. Эвандер обсуждает с Банко завтрашнюю охоту; они выпили уже изрядно вина и говорят так громко, что эхо гортанного шотландского выговора царапает своды залы. Королю помогают спуститься с помоста два камергера, у каждого на боку висит меч в ножнах. Сам король не вооружён. Никто не поддаётся утешительному вымыслу, будто ему хватил сил взмахнуть клинком.

– По нраву ли вам комнаты, где вас разместили? – спрашивает Макбет.

Дункан моргает.

– Мои покои – да. А моему сыну нужна комната без окна.

Он жестом указывает на Лисандра, но тот молчит, не подтверждая и не опровергая это заявление. Комната без окна? Такая странная просьба озадачивает и Россиль, и её мужа. Её разум предлагает лишь пустые, банальные объяснения: что шум ветра мешает ему спать, или солёный воздух вызывает у него тошноту, или он боится высоты и не хочет видеть лишних напоминаний о том, как круты скалы, на которых стоит замок Гламис. Лицо самого Лисандра непроницаемо.

После короткой паузы Макбет озвучивает:

– Значит, ему отведут комнату со стороны двора. Слуги покажут к ней дорогу.

Они уходят: король, его камергеры, Лисандр, Эвандер, Флинс и Банко. Зал пустеет, суетливо разбегаются последние слуги. Россиль остаётся с мужем наедине. В воздухе стоит липкая вонь празднества: густой дух вина и мужского пота. Россиль поправляет ожерелье на шее; под золотой цепью горит натёртый воспалённый след.

Едва затихают шаги ушедших мужчин, Макбет поворачивается к жене.

– Ты чуть не опозорила меня, – говорит он. – С этим письмом.

Он говорит с ней низким и жёстким голосом. В каждой складке его лица читается гнев, его суровые черты заново напоминают ей, что он вдвое старше её, что у него была прежде другая жена (кто, как это получилось?). Сердце Россиль испуганно частит.

– Мне очень жаль, мой лорд, – неуклюже оправдывается она. – Я не знала… я не собиралась…

– Принц Камберлендский чересчур умён, – обрывает её Макбет. – Он мог распознать подлог. А виной всему – твоя слабость. По твоему совету я обвинил Кавдора в измене.

Её потрясает прямое признание из его уст, что он действовал по её указке. Что это она всё устроила. Пытаясь обрести равновесие, Россиль делает глубокий вдох.

– Мне жаль, что я подвела тебя, – тихо говорит она. – Прошу, мой лорд, скажи мне, что я могу сделать, чтобы всё исправить.