Леди Макбет

Нет, Россиль не сделает этого. Она не сможет. Пусть она проклята ведьмой, пусть она умнее, чем дозволено женщине, но она не убийца. Её единственное заклятие было ошибкой, юношеской глупостью, оно запятнало кровью руки её отца, а не её собственные. Но, возможно, это слабое оправдание. Ведь она не подала голос, чтобы остановить кинжал отца. Она даже не подумала, на что обрекает безвестного юнца-конюха, внушая ему желание коснуться нечистыми крестьянскими губами её благородного лица.

Возможно, вместе с кровью ей передался не ум отца, а его жестокость. Одна холодная тварь взрастила другую.

Нетвёрдым шагом Россиль выбирается на внешнюю стену замка. Вдыхает густой и стылый ночной воздух, чувствует запах соли, засыхающей белыми кристаллами на чёрной скале, слышит шум прилива. Ветер непривычно болезненно хлещет по щекам: от слёз кожа стала более чувствительной, к тому же впервые со дня прибытия в Гламис Россиль обращает к миру открытое, обнажённое лицо без какого‑либо покрова. Она прижимает ладони к горящим щекам. Руки у неё ледяные, как камень.

Россиль смотрит вниз, на отвесный утёс. Представляет, как летит вдоль скалы тело Хавис, а затем мысленно рисует на её месте себя: обрывки вуали всплывают в волнах, как медузы, светлые волосы растекаются по воде, подобно морской пене. Океан поглощает эту воображаемую Россиль за несколько секунд. Быстро, безотрадно и навсегда.

Она с большим трудом влезает на парапет, поскольку камень холодный и скользкий, и пальцы Россиль такие же холодные и скользкие, и руки дрожат, как речные водоросли. Разорванная вуаль, подхваченная ветром, развевается вокруг её лица.

Теперь она представляет, как её тело опускается на дно рядом с телом Хавис, и их кости слипаются вместе, как моллюски. Рыбы выедят из черепа её смертоносные глаза, угри обглодают плоть. Сердце у неё в груди раскачивается, словно маятник: ужас сменяется покоем, покой – ужасом.

Голос за спиной внезапен, как раскат грома:

– Леди Россиль?

Бретонский. Звук родного языка обращает её кровь в вино, душистое и сладкое. От потрясения Россиль теряет равновесие, ноги скользят по камню. Пальцы судорожно ищут, за что ухватиться, но находят лишь воздух. Кажется, будто чёрная вода уже несётся ей навстречу. Но по-настоящему упасть со стены в море она не успевает: чужие сильные руки ловят её за талию.

– Закройте глаза, – просит голос негромко.

Она слушается. Лисандр без малейшего усилия, словно она ничего не весит, снимает её с парапета, поддерживая под колени и за плечи. По бретонскому обычаю, таким образом носят на руках невест – на взгляд стороннего наблюдателя, так они двое и выглядят сейчас, особенно учитывая вьющиеся над их головами обрывки вуали, похожие на фату. Если бы, конечно, этот сторонний наблюдатель не знал, что Россиль уже не невеста, а жена другого мужчины.

Лисандр ставит её на каменные плиты. Колени у неё до сих пор подгибаются.

– Что бы он ни сделал, – негромко говорит Лисандр, – оно того не стоит.

Россиль не открывает глаза, но он, разумеется, и так увидел всё, что нужно: разорванную вуаль и заплаканное лицо. Так и выглядят женщины, с которыми грубо обращаются мужья. Лисандру ни к чему знать, какие слова на самом деле прозвучали в их разговоре с Макбетом. У него нет причин предположить, что они обсуждали колдовство, убийство, заговор против его отца. Возможно, сейчас Россиль стоило бы бурно разрыдаться. Пусть принц окончательно поверит, что перед ним – всего лишь обиженная жена.

– Прошу вас, – шепчет она. – Не рассказывайте моему мужу.

– Я не стану. – Пауза. – Хотя моего отца бы только обрадовало, что Макбет обходится со второй женой так же жестоко, как и с первой.

Россиль вспоминает трактат короля Дункана о ведьмах. Труд мой был замыслен, дабы явить миру две вещи: первое – доказательство, что сии дьявольские происки были всегда и существуют поныне. Второе же – разъяснение, как надлежит судить их и какой суровой каре обречь. Возможно, он ещё более жесток, чем она думала. Возможно, ему доставляет радость, когда женщину с ведьминской меткой берёт в жёны мужчина, способный сделаться её тюремщиком. Возможно, это и есть та суровая кара, о которой он писал.

Вторая жена. Россиль не справляется с голосом – он заметно дрожит, когда она отваживается задать вопрос:

– А его первая жена тоже носила ведьмовскую метку?

Молчание. Россиль безумно хочется увидеть лицо Лисандра, змеисто-зелёные глаза и бессонные круги под ними.

– Некоторым мужчинам нравится мучить женщин независимо от того, связаны ли они с колдовством, – произносит он наконец. – Но ваш муж действительно имеет обыкновение выбирать себе жён, окружённых некоторыми… легендами. Что сильно беспокоит моего отца.

Его отца – короля Дункана, осыпающего своих друидов золотом.

– А вы? Вас это тоже беспокоит? – спрашивает она.

Он фыркает с некоторой ноткой веселья.

– Мой отец принимает всё ближе к сердцу, чем кажется. А о моём мнении можете и вовсе не волноваться.

– Я лишь хотела узнать, что думает об этом принц, – говорит Россиль. – А не будущий король. Едва ли принц, как вы себя назвали, – добавляет она.