Леди Макбет

Король Дункан сидит во главе стола. Ему трудно есть, он проливает вино на колет, не может донести кусок до рта. Его беспомощность, его немощь внушают ужас. Россиль сидит, опустив взгляд в тарелку. Макбет немного отодвигается, словно постыдное нездоровье короля заразно. Или, возможно, его отвращает сознание того, что он в последний раз видит Дункана живым.

И всё же, даже если он ощущает вину, это не влияет на его намерения.

– Завтра мы поедем на охоту, – заявляет Эвандер-Йомхар. – Банко говорит, день будет солнечный. Редкое явление в Гламисе! – Его громкий смех особенно гулко отдаётся в огромном пустом зале. Россиль вздрагивает.

– Хорошая погода – предвестие доброй охоты, – подтверждает Банко.

Охоты не будет. Завтра всё будет по-другому: остывшее тело, скорбящие сыновья и королевство, разваливающееся на части, точно земля под молодыми корнями дерева.

Лисандр сидит на противоположном конце стола, поэтому Россиль удобно наблюдать за ним. Он по-прежнему немногословен и ест очень мало, но, судя по беглым острым взглядам на соседей, внимательно слушает, что говорят вокруг. И также время от времени поглядывает на Россиль. От его взглядов её бросает в жар, вся кровь приливает к коже.

Насколько опасно будет сознаться ему? Рассказать о намерениях мужа, чтобы король бросил его в темницу? Лисандр сказал, что защитит её, но что, если он ей не поверит? Или его защиты окажется недостаточно – при дворе воинов-мужчин? Макбет – родственник Дункана, он только что доказал свою преданность, убив Кавдора. Скорее её саму казнят за предательство лорда-супруга – или просто посмеются над женщиной, повредившейся в уме. Она что, из тех падающих ниц мучениц, которые утверждают, что могут говорить с Богом? Ещё, видимо, верит, что ветер нашёптывает ей пророчества? Такую беспокойную жену надо держать в ежовых рукавицах. Давно пора отрезать ей язык. Зашить ей рот.

Никто не замечает, что и ей кусок не лезет в горло. Залу заполняет эхо громогласных речей Эвандера, наконец вмешивается муж Россиль:

– Удобно ли вас разместили? – спрашивает Макбет.

В мутных глазах короля мелькает лёгкая заинтересованность.

– О. Да. Лисандр?

Лисандр поднимает взгляд. Россиль одновременно боится и надеется, что он посмотрит на неё. Но он лишь спокойно встречает взгляд Макбета и говорит:

– Вполне удобно.

– Хорошо, – кивает Макбет. – Я доволен.

Россиль уверена, что никто, кроме неё, не смотрит на его пальцы, крепко стиснувшие край столешницы. Обкусанные пожелтевшие ногти глубоко впиваются в дерево. Время течёт медленно, как река, забитая льдом, но вот ужин завершается и приходят слуги – убрать тарелки и несъеденную еду.

Камергеры короля помогают ему подняться с места. На подбородке у него виднеется засохший след вина. Лисандр встаёт вслед за отцом и неожиданно тянется через стол вытереть подбородок короля. Нежность этого жеста поражает не только Россиль, но и всех остальных в этом зале. Невозможно определить: он хороший сын, поскольку неусыпно заботится об отце, или, напротив, плохой сын, раз привлекает внимание к его позору. Дункан трясущейся рукой хватает Лисандра за руку. Сухими потрескавшимися губами он целует пальцы сына и прикрывает глаза. В этот момент как будто замирает само время, и лишь когда старый король отпускает чужую руку и Лисандр отходит прочь, естественное течение минут возобновляется, но неровно, как у корабля, плывущего по бурным волнам.

Обычные любезности: спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи. Завтра охота, как потеплело, все необходимые почести оказаны.

Дункан хромает прочь из залы, камергеры идут по обе стороны от него, сыновья – за ним. Макбет встречается взглядом с Россиль и едва заметно кивает.

Слуг в коридорах нет – так нарочно подстроил Макбет. Россиль идёт очень медленно, шаркая о камень подошвами туфель. Произошло невероятное: она перестала слышать шум океана. Ей приходится остановиться и прислушаться, вновь уловить его ритм, чтобы убедиться, что её чувства не притупились. Большинство факелов на стене погашены, но она движется вдоль цепи зажжённых (возможно, это тоже дело рук Макбета) прямо к покоям короля Дункана.

У дверей стоят два его камергера. Слышны их тихие, низкие голоса и смешки – они перешёптываются, чтобы убить время на посту. Хорошие стражники такого себе не позволяют. Люди Кривоборода точно не разговаривали бы и не смеялись. Они бы стояли, заложив руки за спину, неподвижно и безмолвно, словно шашки на его доске. Россиль подходит к ним.

Они перестали фыркать от смеха, но их лица, раскрасневшиеся щёки выдают недопустимую для стражей распущенность. Россиль бы не удивило, если бы они позволили себе хлебнуть вина на кухне. Левый камергер расправляет плечи и, откашлявшись, вопрошает:

– Леди Макбет, что вы делаете здесь в столь поздний час?