Леди Макбет

Россиль обращает взгляд на Флинса рядом с Банко, но тот втягивает голову в плечи, чтобы лишний раз не встречаться с ней глазами. Было ясно, что он не станет открыто поддерживать её при отце, но всё же она надеется пристальным взглядом немного пристыдить его. На щеках юноши загорается румянец, и это приносит Россиль некоторое удовлетворение.

Вновь повернувшись к Банко, она замечает:

– Если относиться к каждому как к изменнику, со временем он и правда станет изменником.

Банко кривит рот.

– А женщина, которую вы собрались привести в замок? Если и она изменница и только и ждёт момента нанести удар? Вы тут жаждете носить красивые платья, в то время как в Гламисе злоумышляют против своего тана. Сейчас не время заполнять залы пустоголовой прислугой.

– Либо эта женщина пустоголова, либо повинна в предательстве; сочетать это она не может. – Россиль поднимается из-за стола. – А подобное предательство происходит от неудовлетворённости. Если вы дурно обращаетесь со своими людьми, в них зарождается недовольство. Простые и справедливые решения внушат любовь подданным Макбета.

– Зачем вам вызывать любовь? Страхом можно добиться того же самого.

Вероятно, и правда можно – от привыкшего к жестокости народа Шотландии. Но Россиль больше не желает видеть, как их наказывают за её ложь. Интересно, счёл бы это слабостью её отец? Любой хитроумный зверёк пожертвовал бы более слабыми, чтобы защитить себя. Она прокручивает эту мысль в уме. Нет, она больше не Россиль из Бретони. Она – леди Макбет, и в отсутствие мужа это она правит Гламисом.

– Это моё дело, лорд Банко, – говорит она. – Мой супруг оставил эти вопросы на моё усмотрение. Если ты не будешь делать то, что я велю, то по возвращении Макбета узнаешь на себе его гнев.

Долгое время Банко стоит молча, опустив руки вдоль тела, – хотя пальцы у него подрагивают, словно борясь с желанием схватиться за меч. Его грудь тяжело вздымается.

Наконец он отвечает:

– А вы должны делать то, что велит король, леди Макбет. Он ждёт сведений, которые надлежит пытками вырвать из уст бывшего принца.

Россиль ничем ему не возражает. Банко расправляет плечи, удовлетворившись её молчанием. Он, верно, думает, что они сразились и он нанёс решающий удар. Но именно поэтому он лишь тактик, а не стратег. Он видит то, что находится у него перед глазами и на расстоянии вытянутой руки. Он обладает небольшой властью вельможи, а не абсолютной властью императора. Он считает, что это его воля диктует, кого сожрут миноги, но на самом деле эти твари – всего лишь неразумные пасти, которые поглотят всё, что попадётся им в зубы.

Россиль собирается и, не говоря ему больше ни слова, покидает главный зал.

Темница. Россиль ещё ни разу не бывала в ней. Благородным дамам здесь не место. Платье волочится по грязным лужам, от шагов Россиль крысы разбегаются с писком по тёмным углам. Каменные стены и слой грязи на полу влажно блестят в свете факела. По стенам развешаны орудия пыток, словно лопаты и вилы в сарае крестьянина. Здесь есть длинные кнуты, покрытые коркой крови. Пыльная плётка-девятихвостка. Ножи с поржавевшими ручками и лезвиями всевозможных форм и размеров. Это угнетающее, душное небольшое помещение с низким сводом, как и многие другие комнаты замка Гламис. Никаких блестящих металлических приспособлений, наподобие дыб. Герцога бы это не впечатлило. Пытки в его представлении – сложный, изощрённый процесс, до которого очень далеко этим невежественным шотландцам с их грубыми безыскусными методами причинения боли.

Россиль доходит до первой камеры. Вцепляется в холодные прутья решётки, и у неё леденеют пальцы.

– Не думал, что ты придёшь, – подаёт голос Лисандр.

В животе у неё что‑то обрывается.

– Почему бы мне не прийти?

– Разве вся эта грязь интересует королеву?

– Ты нарочно насмехаешься надо мной.

Лисандр издаёт смешок и выступает вперёд из кромешной тьмы камеры. Он бледнее, чем когда‑либо прежде, круги у него под глазами сделались глубже и ярче, но сами глаза всё такие же внимательные – и невероятно зелёные. Его медленные шаги полны грации, он не сутулится и не шаркает подошвами, как обычный заключённый. Но это естественно, вряд ли один день плена лишит принца его обычной стати.

– В чём же насмешка? Дункан погиб – от рук твоего мужа. Макбет именует себя королём, а свою жену – королевой.

– Едва ли он король, – говорит Россиль. – И того меньше я – королева.

На лице Лисандра мелькает удивление, затем веселье.

– Вижу, ты уже достаточно долго прожила среди варваров-шотландцев, чтобы это понимать.

– Не обязательно жить среди варваров, чтобы понять, что чем выше взлёт человека, тем больнее падать. Чем выше возводят башню, тем менее надёжно это строение. Это знают даже дети, которые складывают домики из деревяшек.

– А теперь это ты насмехаешься надо мной.

– Нет, – возражает Россиль. – Я не насмехаюсь. Я не хочу… я никогда не хотела этого – быть королевой. Я словно забитая собака, я лишь пытаюсь выжить в этом безжалостном мире.