Леди Макбет

Имя поднимается по гортани Лисандра, выскальзывает из его губ и повисает в воздухе между ними. И впечатывается в Россиль, жаркое и тяжёлое, словно клеймо, оставляя след на обнажённой коже. Это больно, но эту новую, другую боль она выбрала по своей воле, и от этого кровь в её жилах струится с небывалой силой – словно она только что оживлённый труп.

Руки и ноги Россиль разгибаются. Она встаёт и обеими руками тянет Лисандра за собой.

– Тебе пора, – говорит она. – Обещай мне, что отправишься в безопасное место. Далеко отсюда. Что ты будешь свободен.

– Мне не будет свободы в разлуке с тобой.

– Пожалуйста.

– Что ты собираешься делать, Россиль? Не проси меня снова оставить тебя, я не могу. Тоска по тебе всегда со мной, даже когда я зверь. От этого она только усиливается.

Они стоят в окружении звуков природы: пения птиц, стрёкота сверчков, возни мелких зверьков. Трава у них под ногами влажная в тех местах, где отпечатались силуэты их тел. Россиль легко могла бы нырнуть обратно в озерцо и держать голову под водой, пока и её тело не сделается частью этой поляны. Её кости опустятся на дно, и в опустевшем храме её рёбер будет сновать юркая серебристая рыбка. С той же лёгкостью Лисандр выскользнет из человеческой оболочки, когда усталость вынудит его закрыть глаза.

Конечно, она тоже думает о побеге. Но они не успеют уйти далеко, их настигнут копья людей Макбета. Её яркий плащ – словно готовая мишень для стрел; не зря горностай сбрасывает свою прочную и неприметную коричневую шкурку только с первым снегопадом.

– Ты тоже всегда будешь со мной, – произносит она наконец. – И если мы – призраки, преследующие друг друга, ничто и никогда не разлучит нас по-настоящему.

Лисандр берет её лицо в ладони и целует. Он не отстраняется до тех пор, пока на нём не начинает проступать чешуя.

Россиль поднимает с земли тяжёлый плащ и заворачивается в него. Железный ключ, искусно спрятанный в складках, там, где шерсть кролика встречается с перьями лебедя, как будто гудит, согревая её мистическим теплом.

Пусть ей не суждено обрести ни безопасности, не любви, но кое-что всё же останется. Месть.

Макбет, должно быть, ещё спит: Россиль удаётся проскользнуть незамеченной сквозь барбакан и вернуться в замок. Утренний свет до сих пор грязно-серый, словно солнце удерживают взаперти. Возможно, время на той поляне текло медленнее, словно замерзающая речная вода зимой – кромка льда вокруг выступающих камней. По коридорам, вслед за шумом океана. Ключ, замок. Солёный воздух обжигает кожу, хрустит на губах, как песок. Тьма подобна дымовой завесе. Россиль больше не колеблется. Она ступает в воду.

Мерцает разгорающийся факел. Яркое пламя освещает белые, скрюченные руки, выделяющиеся среди черноты. Мокрые лохмотья поднимаются из воды, опускаются и вновь поднимаются в изнурительном монотонном ритме прилива. Ноги Прачек шаркают по песку и камням. Их цепи волочатся по морскому дну, словно раковины. Плоть и ветхая ткань, облепившие их тонкие кости, кажутся полупрозрачными, как брюхо тонкокожей рыбы.

До сих пор Россиль мешала слепота её смертных глаз. Теперь она без страха идёт к Прачкам. Они приближаются к ней и встают вокруг, в пределах досягаемости рук друг друга. Россиль не нужен свет факела, чтобы видеть. Когда она закрывает глаза, под веками вспыхивает вихрь цветов. Дым, зелёные и пурпурные испарения. Воспоминания, которые ей не принадлежат.

Она открывает глаза.

– Я знаю вас.

Ведьма посередине сухо отвечает:

– Нескоро же ты смогла отказаться от земного зрения. Россиль. Розель. Розали. Росцилла. Леди Макбет.

Россиль пристально смотрит на эту ведьму:

– Леди Макбет.

Ведьма медленно моргает. Как кошка. Или змея. Две другие ведьмы продолжают стирку. Только теперь Россиль видит различия между ними, хотя раньше все они казались ей копиями друг друга. Правая ведьма – самая старая, сморщенная, как высушенный виноград. Левая – вторая по старшинству. В её волосах ещё сохранились чёрные пряди, местами попадающиеся среди седины.

Ведьма посередине ждёт. Время вокруг них сгущается. Мир стареет (или, напротив, обновляется), но они остаются прежними.

В Бретони назвать имя вещи означает обрести над ней власть. На стенах монастырей вырезают руны – фальшивые, нехристианские имена, чтобы обмануть духа Анку, одетого в чёрное, чтобы он проехал мимо, не забирая мертвецов в свою повозку. Чтобы изгнать фейри, нужно лишь произнести вслух его истинное имя. Тогда он исчезнет с раскатом грома, скроется в облаке дыма.

Россиль однажды спросила у отца: «Может быть, лучше вообще не иметь имени, чтобы никто другой не обрёл над тобой власть?» И лорд Алан Варвек, герцог Бретони, Кривобород, изгнавший проклятых норманнов из узкого канала, ответил: «Не дело женщины – волноваться о таких вещах. В любом случае, когда ты выйдешь замуж, ты будешь носить фамилию мужа».

– Груох, – говорит Россиль. – Я рада встрече с тобой.