Леди Макбет

Мысленно она готовится к новому наказанию. Может быть, он ударит её, чтобы она предстала перед его людьми со свежим синяком на лице, доказательством того, что Макбет действительно может держать свою жену в узде, что он исправил собственную ошибку, которую допустил, позволив ей вначале возглавить замок.

Но он лишь говорит:

– Тогда и она может жить в этой комнате. Пусть помогает тебе мыться и одеваться.

Это её удивляет – но, возможно, удивляться здесь нечему. Макбет сделался королём, забыл обо всех мелких обидах, он наступил на горло добродетели и чести, погасив их благородное пламя. Даже если его жена не вполне следует обычаям, этого недостаточно, чтобы расколоть мощную сияющую броню его власти. И отмечать это вслух не следует, не нужно благодарить его за доброту или милосердие – ведь такие вещи тоже ниже его достоинства.

Поэтому она отвечает только:

– Я скажу ей.

– Это может разозлить Банко, – замечает Макбет. – Возможно, и других. Но это мне уже безразлично.

Макбет сбрасывает одеяло, и Россиль отворачивается, чтобы не видеть его наготу. Она уже почувствовала его силу в темноте. Пусть и остаётся там, думает она. Пусть тьма поглотит его целиком.

Она различает, как он глухо всхрапывает от боли, перенося вес на раненую ногу. Он надевает новую рубаху и чистый тартан и велит:

– Идём. Военный совет ждёт.

Большая неожиданность – что он зовёт её присутствовать на военном совете. Но на этот раз она сидит не за столом. Макбет велит ей занять место в нескольких шагах от остальных, в кресле, придвинутом вплотную к стене. Какой цели это служит? Макбету выгоднее было бы спрятать её. Сколько заблудших жён-ведьм должна позволить Шотландия своему королю? Но именно таким образом, осознаёт вдруг Россиль, он утверждается в роли правителя, наглядно демонстрирует свою власть. Её присутствие объявляет его людям: я возьму в жёны ту, кого выберу сам. Можете считать её ведьмой, а мне она будет женой. И вся её мнимая сила угаснет на простынях нашего брачного ложа.

Россиль почему‑то кажется, что все здесь знают, что этот Зимний Лис, Горностай и Горный Козёл – все прекрасно знают, что случилось с ней этой ночью. Может быть, заметно, как она сидит на своём месте, съёжившись, словно пустое место, белая прореха в ткани мира. Наконец её лорду-супругу удалось воспользоваться ею так, как это всегда происходило в мире со многими тысячами женщин. Он раздавил её в кулаке, выжав всё ценное для него колдовство, и оставил пустую шелуху.

Плащ доказывает это. Россиль с тем же успехом могла быть полностью невидимой под его складками. Она леди Макбет, и наконец она понимает, что это значит: она лишь очередная ступенька в лестнице непомерной гордыни мужа. Плащ буквально кричит: «Я завоевал Альбу, я ношу её шкуру столь же гордо, сколь и свою корону. Это мой трофей, моё сокровище, моё, моё, моё».

– Я оставил войско в Морее, чтобы любой мятеж был подавлен в зародыше, – объявляет Макбет. – Но не думаю, что они восстанут. Самых верных союзников Дункана я убил – как этого тупого пса Макдуфа, чьё тело было вывешено на стене замка. Сохранившие верность Дункану увидят его и подавятся своими коварными замыслами.

Вместе с Макдуфом он наверняка убил также его жену и сыновей, чтобы не осталось в живых никого, кто мог бы отомстить. Россиль воображает про себя, как муж пробует на вкус кровь этого мужчины. Может быть, зарезав единорога, он после освежевал и съел его? Это не так трудно представить.

– Вы доказали свою силу, мой лорд, – говорит Банко. – Никто в Альбе не бросит вам вызов.

На неё Банко даже не взглянул. Это Флинс постоянно косится в её сторону. На его мальчишеском лице написан жгучий стыд. Но этот стыд приносит Россиль меньшее удовлетворение, чем она ожидала. Эта трапеза безвкусна – словно пить воду вместо вина. Она желает добиться не стыда, но страха. И не сможет насытиться, пока не увидит его своими глазами.

Шелестят бумаги и карты, но ничего этого Россиль не видит, по столешнице передвигают флажки. Грубые, спорящие голоса мужчин, которые все до единого стремятся что‑то доказать друг другу. Она не разбирает даже низкое бормотание Макбета. В следующий раз её ушей вновь достигают слова Банко.

– Теперь следует приступить к слиянию домохозяйств.

– Слиянию? Чего ради? – возражает голос её мужа. – Я не желаю видеть здесь слуг Дункана. Пусть гибнут в неволе в своём Морее.

– Это был бы жест доброй воли, – спорит Банко. – Вы покажете себя королём всей Шотландии, а не только Гламиса.

Пока Макбет обдумывает это заявление, стоит тишина. Горный Козёл подавляет кашель.

– Хорошо, – наконец говорит Макбет. – Я возьму часть его домашней обслуги, но только тех, кто предстанет передо мной лично, преклонит колени и поклянётся мне в верности. И без того немало причин опасаться предательства.

– Да, – соглашается Банко. – Потому вам и нужно показать, что вы можете сделать для этих людей больше, чем любой другой лорд. Что их жизнь будет лучше под властью Макбета, чем при Дункане, Этельстане или при каком‑то из этих полусаксонских мальчишек.

Сердце Россиль замирает.