Леди Макбет

– Это личико сулит тебе гибель. – Россиль подходит к решётке вплотную, берётся за железные прутья. – В один миг. Ты можешь, как трус, избегать моего взгляда – или посмотреть мне в глаза, и я заставлю тебя разодрать своё собственное горло. Или биться головой о стену, пока мозг не превратится в кашу. Я способна измыслить для тебя десятки мучительных смертей. Мой муж, возможно, решит подарить тебе безболезненную кончину. Но я считаю, что ты не заслуживаешь милосердия.

Опережая возможное сопротивление, Флинс резко выпрастывает руки между прутьями решётки и сгребает Россиль за перед платья. Она пытается сорвать с головы вуаль, но даже в кандалах он оказывается сильнее и быстрее: перехватив оба её запястья, он прижимает её руки к своей груди. Гремят ошейник и цепи.

– Повтори это ещё раз, – рычит он. – Что ты сулишь мне гибель.

Из-за его крепкой хватки Россиль впервые видит в нём мужчину, а не мальчишку. Она умудряется приподнять вуаль настолько, чтобы плюнуть ему в лицо.

– Убей меня, если хочешь, – шипит она, – но я всё равно погублю тебя, поскольку за это Макбет казнит тебя ещё более жестоко.

– Он всё равно убьёт меня. – Флинс смаргивает слюну с ресниц. Он притягивает Россиль ещё ближе, она всем телом врезается в холодные ржавые прутья и чувствует исходящий от Флинса жар: его переполняют ненависть, гнев и извращённое желание. – Надо было взять тебя силой.

От неприкрытой мерзости этих слов в груди Россиль вскипает новая волна гнева. Ей становится всё равно, изувечит ли она собственные руки, переломает ли кости, хлынет ли кровь там, где острые осколки пробьют кожу – одним рывком Россиль выворачивается из хватки Флинса. Она изо всех сил толкает его в грудь, и он отлетает к стене. Ей приносит небольшое удовлетворение, что во время их бесплодной борьбы железное кольцо впилось ему в шею до кровоподтёков.

– У вас, мужчин, нет никакого воображения, – фыркает она.

Каким‑то невероятным образом Флинс справляется с лицом – теперь на нём написано холодное презрение. Возможно, пламя его гнева гасят ошейник и цепи, но Россиль ещё никогда не видела его таким, сдержанным и насмешливым.

– Возможно, ты и сама была бы не против, – ядовито бросает он. – Ты ведь охотно раздвигаешь ноги. Я хорошенько запомнил, как ты легла под кнут вместо принца. Кто пошёл бы на это ради незнакомца? Известно ли Макбету, что жена опозорила его в собственном замке?

Россиль замирает. Кровь стынет у неё в жилах.

– Прелюбодейка, – припечатывает Флинс, словно она слишком глупа, чтобы понять намёк. – Шлюха.

Но, похоже, она и правда глупа, раз не подумала об этом раньше. Она не самоотверженная мученица, столь добродетельная, чтобы мешать пыткам лишь оттого, что это неправильно. Она даже не пыталась притвориться благочестивой. В этом замке она ни разу не преклоняла колени в молитве с той первой ночи, когда друид связал её запястье с запястьем Макбета. Внезапно её снова бросает в жар, щёки заливает яростный румянец.

– Называй меня как хочешь, – огрызается она, – но мой муж тебе не поверит. – Россиль даже не знает, правда ли это. Откашлявшись, она продолжает: – И ты всё равно скоро умрёшь.

– И ты, возможно, вскоре последуешь за мной. Нет бесчестья в том, чтобы перерезать горло шлюхе.

Россиль всегда считала себя разумной, и в этот момент она ясно понимает, что её разуму не вместить этот новый ужас. Мучить себя, думая о нём, бессмысленно. Страх убивает логику и здравомыслие. Поддавшись, она провалится в чёрную яму безумия вместе с Аделаидой и другими женщинами, которые, точно рыбы под водной гладью, не могут, сколь бы ни крутились на месте, избежать удара гарпуна.

Она отвергает этот ужас. Убегает от него.

– Наслаждайся своим жалким существованием, – выплёвывает она напоследок и нетвёрдым шагом уходит прочь, к лестнице, чудом не оскальзываясь на грязных лужах, отчаянно цепляясь за скользкую стену, хотя пальцы не находят на гладком камне ни единой зацепки.

Оказывается, что наверху лестницы её уже ждёт Макбет.

Едва изгнанный страх захлёстывает её с неудержимой силой разлива реки в половодье. От этого внезапного бурного потока чувств у Россиль почти подгибаются колени.

– Мне очень жаль, мой лорд… – начинает она, но Макбет вскидывает руку.

– Ничего не говори, – велит он. Его голос при этом звучит пугающе мягко. Так разговаривают с хромой лошадью, успокаивая её перед тем, как отправить на бойню. – Слушай.

Россиль низко опускает голову, глядя в пол.

– Нет, – возражает Макбет. – Смотри на меня.

Вуаль – слишком невесомая преграда между ними, тонкая и нежная, как кожа младенца. Россиль поднимает взгляд.

– Теперь мне открылось, что измена в Гламисе следовала за мной по пятам, как тень. Человек, бывший моей правой рукой, втайне готовил моё падение. Я бился против цели, ускользающей, как дым, в то время как за моей спиной разворачивались происки врага.

– Мой лорд…

Макбет протягивает руку к её лицу, и прикосновение жёсткой и жаркой ладони ошеломляет Россиль до немоты. Большим пальцем он аккуратно надавливает на её висок.

– След от того удара. Я не забыл о нём. Там правда были какие‑то незнакомцы в масках?