Леди Макбет

Между бровями Сенги возникает неглубокая складка – Россиль уже успела запомнить это выражение. Оно сохранилось неизменным с того дня, когда служанка впервые попала в замок. Изменилось многое другое: тёмные круги усталости и морщинки на лице исчезли, поскольку теперь Сенга спит на пуховой перине, а не на соломе; вместо деревянных башмаков она носит лёгкие туфли, волосы у неё аккуратно расчёсаны и заплетены в косу. Сенга поднимает руку – по-крестьянски грубая кожа также успела смягчиться – и касается щеки Россиль.

– Будем учиться вместе, – говорит она.

Идут дожди, от бурных ливней оконные стёкла покрываются мутной молочно-белой рябью. Земля во дворе превращается в грязное месиво. Цвета и узоры мокрых тартанов невозможно отличить друг от друга. Входя в замок, мужчины, как собаки, стряхивают воду с волос и бород. Множество мужчин – Россиль запрещено смотреть на них, она не сопоставляет имена с лицами. В прошлом – или будь она по-прежнему леди Россиль из Бретони – она выучила бы их всех за считаные часы и заодно разузнала о них что‑нибудь важное, личное – яркий осколок души, словно косой луч света сквозь трещину в стене.

Но не сейчас. Сейчас она сидит на военных советах мужа с завязанными глазами. Чужие голоса текут над ней, как вода. Армия Этельстана захватила двенадцать приграничных поселений и сожгла их дотла. Они грабили амбары с зерном и резали скот. Насиловали женщин и уводили мужчин в рабство. Солдаты отъедаются краденой пищей и чужим вином, и с каждым днём войско противника растёт и подбирается всё ближе к Гламису.

Неожиданно многие шотландцы перешли на сторону rex Anglorum Этельстана – короля англичан. Возможно, причина в том, что войско возглавляет их соотечественник, сын покойного Дункана Эвандер. Дункана помнят достойным и честным правителем, и, невзирая на его болезнь, в годы его власти были хорошие урожаи и их родной край процветал. Об этом новом Макбете такого не скажешь.

Этот Макбет засел в своём замке в глуши. Этот Макбет женился на девушке-колдунье из Бретони, но союз с чужеземцами принёс ему немного пользы, поскольку герцог, сознавая размер войска англичан, посылает в Гламис не подмогу, а письма, и в них говорится: «Переплывать канал сейчас опасно. Но мои корабли скоро придут вам на помощь».

Когда это письмо впервые читают вслух при Россиль, она с такой силой впивается ногтями в ладони, что на коже остаются крохотные кровавые лунки. Она пытается представить себя на месте отца. Горностай знает, когда настаёт пора отрастить белую зимнюю шубку и спрятаться в норе, пока тощее голодное зверьё в лесу рвёт друг друга в клочья. Но в то же время Кривобород не может не сознавать, что союз нельзя расторгнуть так просто. Даже если потеря военной мощи Макбета ему безразлична, даже если он не боится возмездия, мир всё равно должен видеть, что герцог Бретонский ведёт себя с союзниками по большей части честно и благородно. В противном случае он никогда больше не сможет заслужить доверие другого лорда.

Россиль сама не знает, какая участь хуже: смерть от клинка Этельстана или спасение из рук отца. Она представляет, будто воочию, как Кривобород вылезает из кареты, как она спешит к нему во двор в своём вызывающе белом плаще и тонком ожерелье.

Она воображает, как произносит: «Теперь я королева», – вызывающе вскинув подбородок.

Отец смотрит на неё сверху вниз, и на его лице читается снисходительное презрение. Ты то, чем я тебя сделаю.

И всё же иногда по ночам Россиль молится о том, чтобы он пришёл за ней. Чтобы забрал её из этого серого, дурного места, где в подземельях живут ведьмы, закованные в цепи. Ей хочется прокатиться верхом по влажным зелёным лесам Бретони и остудить ноги в ледяных водах Луары. Но после, поднимаясь и отряхивая колени, она злится на себя за то, что скучает по дому, из которого её изгнали, за то, что тоскует по отцу, который вышвырнул её оттуда. Словно у неё не было никаких достоинств, кроме хорошенького личика.

Хорошенького личика – и тела, которое вжимается в перину, пока муж раздвигает ей ноги и шепчет на ухо: «Это будет мальчик, наследник». Ему проще было бы сделать сына Сенге. По крайней мере, тогда его родословная не будет запятнана чужеземной бретонской кровью. Но Россиль не пожелала бы такой участи никому, особенно Сенге, которую она поклялась защищать любой ценой, чтобы с ней не случилось того же, что с Хавис, – не случится, я обещаю. Сенга приходит к ней утром с сухими хлебцами и холодным молоком.

– Скоро это кончится, – утешает её служанка, поглаживая ей лоб. – Ваш муж – не то что другие, он это без злого умысла. Вот только понесёте сына – он и перестанет.

«Это никогда не закончится», – думает Россиль. Задолго после близости он всё равно остаётся внутри её – её мозг пропитан фиолетовыми и черными парами цвета крови на его колене. Рана не затягивается. Рана настолько сильно пачкает простыни, что Сенге приходится стирать их каждый день. Россиль хочется сказать ей, чтобы она относила их вниз, в подвал. Пусть этим займутся прачки. Они ни для чего другого не годятся.