Легенда о сердце леса

Думаю, я бессознательно блокировала его, чтобы не слышать, но это было так здорово, что я пообещала себе делать так каждый день. Найти место, где можно ничего не слышать ни голосов в голове, ни слов снаружи. Может быть, я даже смогу закрыть глаза и не видеть цвета или не чувствовать то, что чувствуют другие. Если эльфы-эмпаты смогли уединиться в затерянном уголке леса, то я должна найти собственное убежище, иначе я сойду с ума.

– Оставь, Раймон, я не хочу сейчас об этом говорить.

– Как тот парень после аварии?

– Вот об этом я и хотела поговорить. Знают ли эльфы? У меня неприятности?

– Мы беспокоимся, Зойла. Ты обещала не делать этого, и если Совет узнает…

– Да ладно, они ничего не могут мне сделать.

Тон моего голоса легкомысленный, почти шутливый, но Раймон очень серьёзен.

– Они могут убедить тебя. Если они посчитают, что ты подвергаешь опасности наши семьи, они заставят тебя вернуться.

– Я не вернусь!

– Ты что, не понимаешь? Ты бы вернулась в лес и была бы в восторге от этого. Ты бы жила там так же счастливо – мне не нравится, как звучит это слово, когда он его произносит, – как твой отец или любой из нас.

– Ты бы так поступил?

Раймон смотрит в сторону. Он думает, что я не заметила, но на десятую долю секунды отводит взгляд.

– Не только я владею даром убеждения.

– Но ты же в Совете. Ты бы сделал это, Раймон?

Он берёт меня за руки, и мне становится холодно. Я привыкла к его температуре, но сейчас его прикосновения как лёд.

– Ты мой свет, Зойла. Я готов умереть за тебя.

«Я охраняю твой сон».

Это не ответ на мой вопрос. Я смотрю на него и сосредотачиваюсь. Он и правда сделал бы это, умер бы за меня без колебаний, но красный цвет его любви не такой яркий, как тот, что окутывал Эвию. Плюс к тому Раймона затуманивает серая масса, не покидающая его уже несколько дней.

– Совет рассчитывает на следопытов. Они заставили бы тебя вернуться.

Я спрашиваю его, кто такие следопыты, и он возвращается к хорошо знакомому мне тону.

– Следопыты – это заклинатели, которые следят за эльфами, покидающими лес. Они следуют за ними и, если те подвергают опасности наше укрытие, убеждают их вернуться. Они также должны позаботиться о людях, которые думают, что видели нас.

– Должны позаботиться? Боже мой, словно мафия, устраняющая свидетелей.

Если бы не скрытый смысл слов Раймона, я бы посмеялась над его непонимающим выражением лица. Он был похож на маленького дикого зверька, проснувшегося посреди большого проспекта в час пик.

– Я имею в виду, – продолжает он, – они работают над изменением их воспоминаний, чтобы люди забыли о том, что видели на самом деле.

Он говорит о заклинателях как о пришельцах, но сам является одним из них. Он мог бы заставить меня забыть, убедить вернуться.

– Именно это случилось с Эвией? Вы заставили её вернуться?

– Следопыты заставили отца её ребёнка забыть об их существовании.

Я пытаюсь переварить то, что он только что сказал, и мне совсем не нравятся мои мысли на этот счёт. Я ещё не до конца сформировала эту мысль, когда Раймон широко раскрыл глаза и покачал головой.

– Нет, нет! Они не убеждали его уйти, они просто заставили его забыть её, когда он уже ушёл.

Он не улыбается и не шутит. Он не пытается приуменьшить то, что говорит. Он просто смотрит куда-то мне за спину, как будто не видит меня.

– Что случилось, Раймон? Ты что-то не договариваешь.

Он пожимает плечами и указывает на дерево с туннелем.

– Мне пора идти.

– Убегать от ответа – это слишком по-человечески для тебя.

– Не делай этого снова, – говорит он умоляющим тоном, – пожалуйста. Не нарушай правил Совета.

Я покидаю лес с ощущением, что грусть Раймона пропитала мою кожу так же, как запах бабушкиных пирожков. Наверняка пройдёт много времени, прежде чем я смогу избавиться от этого чувства.

Глава 12 В ловушке образа

Я иду на автобусную остановку, как и каждый день на этой неделе, чтобы навестить Джона. Нужно некоторое время, чтобы его выписали, но он хорошо поправляется. Мы не говорили об аварии, он даже не поблагодарил меня, хотя по-своему, улыбкой, взмахом руки, подмигиванием, он каждый день даёт понять, что теперь он мой должник. Я предпочитаю, чтобы всё было именно так, без лжи, без рассказов об уроках первой помощи, на которые, как он знает, мы никогда не обращаем внимания. Я также не спрашиваю его, что он делал тем вечером на улице и почему так сильно сердился. Джон просто лежит на больничной койке, залечивает свои раны, празднует как триумф каждую удалённую трубку, каждую скобу, которая выпадает сама по себе, каждый жест, который сегодня причиняет чуть меньше боли. И я хожу к нему каждый день, потому что с ним чувствую себя комфортно.

Я больше не видела того парня с коротким именем, хотя знаю, что он тоже навещает Джона. Об этом намекают оставленные на тумбочке у кровати гостинцы, и что-то подсказывает мне, что их приносит не Грета.