Легенда о сердце леса

– Пойдём пешком или хочешь поехать на автобусе? – уточняю я.

– Я смогу выдержать холод, не волнуйся.

Мы идём к лесу, словно это единственный возможный пункт назначения. Каждый раз, когда эльф приходит ко мне, мы оказываемся на этой поляне – промежуточном пространстве между его миром и моим, месте, где ни один из нас не чувствует себя более комфортно или более неуютно, чем другой.

– Так ты спасла Джона.

Это удар прямо в живот, который опустошает меня изнутри. Я сдерживаю позывы к рвоте. Если Лиам не хочет ходить вокруг да около или использовать пустые слова, с которых мы, люди, начинаем разговор и которые эльфы находят столь удивительными, я могу играть по его правилам.

– Ты знаешь о папе? Об Арисии?

– Не суди их, не зная, что произошло, – говорит он, ничуть не возмущаясь.

– Боже, Лиам, неужели ты стал настолько эльфом, что даже это тебя не трогает?

– Папа – хороший человек, ты же знаешь? Не позволяй никому говорить тебе обратное.

Его слова звучат пугающе, как слова бабушки Арисии несколько недель назад в лесу. Тогда он сам упрекнул отца, а бабушка бросилась защищать того. Даже в этом Лиам стал таким же, как они. И папа, кстати, тоже сказал мне не осуждать Арисию. У меня такое чувство, что за моей спиной кипят события, а я участвую в них лишь в ограниченной версии.

Я слишком часто видела, как эльфы обрывают разговор, когда он им неинтересен, чтобы понять, что Лиам больше не станет говорить о папе, поэтому я рассказываю ему об эмпатии и цветах, о том, что я видела в лесу, когда была с Эвией. О том, что она сказала. О бабушке. И о том, что, по мнению Раймона, может произойти, если Совет узнает, что я помогла Джону.

– Как думаешь, Раймон сделал бы это? Убедил бы меня, если бы его послали?

– Раймон уже рассказал тебе о следопытах.

– Пошлют ли они за мной следопыта, если узнают, что я помогла Джону?

– Зойла, дело не в этом человеке. Совету есть о чём подумать, а они, похоже, не замечают или закрывают на это глаза.

Я удивлена, что он использует такое разговорное выражение. Такое человечное. Наверное, где-то под этим зелёным пальто всё же скрывается мой брат. Тот, кто обнимал меня без причины и заставлял смеяться. Тот, кто следил за тем, чтобы со мной ничего не случилось.

– Итак?

В моей голове всплывает образ Эвии. Лиам кивает, давая мне понять, что это он мне его показал.

– Не ты, Лиам, ты не можешь просить меня об этом.

– Эвия не позволила целителям принимать роды и доверяет только тебе. Ты видела её, ты знаешь, что она чувствует и что она не подпускает нас к себе.

– Да, я видела всё это. Ты и представить себе не можешь, как мне было больно от её печали. Никому не пожелаю чувствовать то, что другие. Это пытка, Лиам, но я не могу спасти её ребёнка, если это означает, что она умрёт. Эти два сердца несовместимы, и только одно из них может быть спасено, в лучшем случае. Почему я должна выбирать?

– Никто не станет винить тебя, если одно из них остановится.

Я отказываюсь верить в то, что только что услышала. Лиам, кажется, понимает и смягчает тон своих слов. Слишком поздно.

– Ты вылечила дедушку, когда целитель уже сдался. Возможно, тебе удастся и это.

– С дедушкой дела обстояли хуже некуда.

– И Джона.

– Он истекал кровью. Лиам, почему ты толкаешь меня на это?

Лицо Кины возникает в его голове так отчётливо, что становится почти больно.

– Кина беременна?

– Ещё нет.

– Но ты просишь меня спасти ребенка, не так ли? Или Эвию? Ты хочешь, чтобы я спасла Эвию?

– Я хочу, чтобы ты спасла их обоих. Если у тебя получится…

– Репетиция? Ты просишь меня отрепетировать с Эвией, чтобы узнать, сможете ли вы с Киной завести ребёнка?

Он медлит с ответом. Он не отвечает слишком долго, а когда это происходит, он говорит не то, что я ожидала:

– Мы могли бы убедить её, чтобы роды принимали целители воды.

– Но они бы поставили жизнь Эвии на первое место, не так ли?

– Я верю в тебя, я верю, что ты сможешь спасти их обоих.

Интересно, знает ли Кина, о чём Лиам просит меня, и, что ещё важнее, знает ли она почему.

– Посмотри на нас, Зойла. Посмотри, на что мы способны. Кина была бы счастлива произвести на свет моего ребёнка, даже если бы это стоило ей жизни, как матери.

Это удар ниже пояса. Предательство, которого я от него не ожидала. И не успеваю я переварить его слова, он продолжает:

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что пережил папа, когда умерла мама? Ты не единственная, кто страдает.