Легенда старого Чеколтана

— Просто сверху снимать землю опасно, может быть, мина с «усиками», — задумчиво говорил Бондарук, когда утром моряки подошли к месту, отмеченному колышками. — Надо поблизости вырыть яму и затем выбирать землю.

За лопату взялся Коваль. Под его могучими руками твердый грунт поддавался легко, и скоро траншея достигла полуметровой глубины. Его сменил Колокольников и стал осторожно выбирать почву, расширяя траншею в сторону неизвестного предмета. Лицо его было необычно серьезным, сосредоточенным, и только рыжеватый чубчик задорно торчал из-под берета.

Постепенно траншея расширялась.

— Показался бок металлического предмета! — доложил Колокольников. — Похоже на крупнокалиберный снаряд…

— Выйдите из траншеи! — приказал Бондарук и сам заменил матроса.

— Авиабомба! — вскоре негромко сказал он. — Показался стабилизатор…

— Двести пятьдесят килограммов, — определил Колокольников, заглядывая в траншею.

— Разряжать опасно… Одному или двум с ней ничего не сделать, да и четверым трудно. Нужно ее взрывать на месте, — решил Бондарук. — Пойду посоветуюсь с руководителями стройки, затем доложу командованию.

— Разрешат! — уверенно сказал Коваль. — До стройки более ста метров, склон к бухте, вся сила взрыва туда пойдет, — махнул он рукой в сторону моря.

Так же думал и Шорохов.

Командование разрешило взорвать авиабомбу на месте. И в поселок словно вернулись годы войны: скоро на окнах общежития строителей появились бумажные кресты, большую витрину в только что отстроенном магазине быстро заложили мешками с песком.

Когда все было готово, работа прекратилась и над стройкой прозвучал тревожный гудок. А через несколько минут тяжелый грохот прокатился над горами и почти вся бухта покрылась всплесками от падающих осколков металла, камней, комков выброшенной кверху земли.

Скоро облако пыли и дыма рассеялось, и поселок снова ожил.

Загудели машины на стройке, а моряки продолжали проверять берег бухты.

— Здесь нам могут встретиться только случайные снаряды или бомбы, бои шли в той лощине, видите, где памятник, — показал Бондарук.

На месте строительства обогатительного комбината за неширокой прибрежной полосой круто вздымались синие скалы. Ближе к морю, почти у самого выхода из бухты, скалы понижались, образуя нечто вроде естественного спуска. На этом спуске, недалеко от воды, возвышался небольшой, грубо тесаный обелиск. Серый, он сливался с окружающей местностью, поэтому Шорохов его раньше и не заметил.

— Пойдемте посмотрим, кто там похоронен, — предложил он.

— После, — возразил Бондарук. — Вот проверим эту местность, подойдем ближе, тогда и выясним.

Чем ближе подходили моряки к спуску, тем больше встречалось «находок». Попались немецкая ручная граната, полдюжины артиллерийских мин среднего калибра, снаряд. Все эти «находки» были перенесены в небольшое углубление под скалой и взорваны.

Однажды морякам пришлось выехать в ущелье, по которому прокладывалась железная дорога: там было обнаружено несколько снарядов. Минеры подорвали и их.

* * *

В одной из книг Виктор увидел фотографию Налетова. Даже не просматривая книги, Шорохов попросил записать ее на абонемент и вышел из библиотеки.

Но ничего нового в ней не было — все то же: работал на Восточнокитайской железной дороге, попал в Порт-Артур, построил там небольшой подводный заградитель. Потом взорвал его.

Лодку взорвал, но мысль о ней не оставил. Думал Налетов о новом подводном минзаге и в Шанхае, куда были интернированы защитники крепости, и по дороге домой, в Петербург. И уже в следующем году представил проект нового минзага, да не на 25 тонн, а на 740, вооруженного не двумя минами, а шестьюдесятью.

А сколько потом пришлось обивать пороги царских канцелярий, сколько раз приходилось смотреть в тупые, ничего не выражающие, кроме презрения к «недоучке», глаза чиновников… Судьба свела изобретателя с кораблестроителем Алексеем Николаевичем Крыловым. Тот дал изобретателю ход, но и после этого строительство минзага всячески тормозилось. А за изобретением охотились. Налетову предлагали продать его, предлагали уехать в Англию.

Ага, вот и новое. Заместитель директора николаевского завода, где наконец-то начали строительство корабля, оказавшийся немецким шпионом, похитил чертежи и убежал в Германию. Хорошо, что изобретатель, уже наученный горьким опытом, держал чертежи минного устройства — самое главное в минзаге — в личном сейфе.

Да, об этом технике путей сообщения действительно следовало бы книгу написать, а о нем даже путной статьи нет. Вот и здесь ему посвящены всего две странички, а о дальнейшей судьбе «Краба» так ничего и не сказано.

Лейтенант отложил книжку, подошел к окну. Вечерело. Синий сумрак закрыл дали, и пейзаж, уже ставший привычным, неузнаваемо изменился. Скалы стали похожи на каких-то гигантских доисторических животных, пришедших к морю на водопой; белесые клочья тумана походили на призраки, и только очертания знакомых созвездий были такими же, как всегда.