Легенда старого Чеколтана

Шорохов провел ладонью по грани обросшего ракушками камня-чемодана; что-то острое укололо палец — вверх поднялась, как дымок из миниатюрной трубы, струйка коричневой мути.

«Кровь, — догадался Виктор. — Палец о ракушку порезал», — он по привычке хотел пососать ранку, но палец ткнулся в стекло иллюминатора. На этот раз Шорохов улыбнулся и продолжал ощупывать странный камень.

Что это? Самый настоящий гуперовский провод. Виктор только чуть-чуть пошевелил его, и провод переломился.

«Перегорел в морской воде», — решил он.

— Возможно! — донесся голос Рыбакова по телефону. — Но соблюдайте величайшую осторожность. Осмотрите все и снимите патрон с мины.

Осмотрел. Другого провода Виктор не нашел. Может быть, он истлел раньше и совсем рассыпался от движения водяных струй? Кто знает…

— Снимите патрон и следуйте к боту! — поступило приказание.

Шорохов снял прямоугольный, совсем легкий в воде предмет и, не спеша передвигая ногами, побрел к овальному пятну тени водолазного бота.

Вот патрон подан на борт. Донеслась команда:

— На шлюпке! Отвезти на полигон! — а затем уже в телефон:

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично! — ответил Виктор.

— Поднимитесь наверх, отдохните.

— Нет, не стоит.

— Тогда приступайте к разоружению мины!

— Есть!

Шорохов подходит к мине, осматривает ее.

— Отдохните! — поступает приказ.

Виктор послушно садится на обломок скалы.

Несколько секунд телефоны молчат, а затем доносится какой-то совершенно незнакомый голос Рыбакова:

— Виктор Иванович, учтите, что это очень, очень опасно. И поймите — сейчас вам ошибаться никак нельзя!

В голосе слышались и отеческая ласковость, и твердость командира — твердость приказа. И Шорохову показалось, что Рыбаков сейчас здесь, рядом. Вспомнились его поседевшие волосы, пристальный взгляд серых глаз, упрямая морщинка между бровями.

«Да, ошибаться мне никак нельзя», — мелькнула мысль.

— Освободите штоки гидростатов! — донеслось по телефону.

Чтобы было удобнее работать, Шорохов снял один мешок, затем еще один. Верхняя часть мины была освобождена. Она оказалась точно такой же, как и первая, которую разряжал Рыбаков.

— Больше ничего около мины не трогать! Приступайте к разоружению!

Шорохов вставил чеку, наложил ключ. Только бы не сорвался, не стукнул о корпус мины. Ох, как мешает вот этот обломок скалы! Убрать бы его. Шорохов снимает ключ со штока и, присев на корточки, ощупывает камень вокруг.

— Что вы делаете? — спросил Рыбаков.

Шорохов сказал.

— Предупреждаю, около мины ничего не трогать. Ничего!

Шорохов снова берется за ключ. А что, если малейший поворот — и замкнутся контакты? Внезапно какие-то неприятные холодные змейки поползли по спине, словно вдруг стал протекать скафандр. Он еще раз осматривает горловины, нажимные кольца, штоки гидростатических приборов. Нет, мина точно такая же…

Медленно поворачивается ключ, виток за витком выходит шток. Работать неудобно, мешает обломок скалы, и Шорохов, сам не замечая, начинает тяжело, с хрипом дышать.

— Отдохните!

Лейтенант разминает плечи, пальцы, делает несколько глубоких вздохов, а затем снова принимается за работу.

* * *

Хорошо после нескольких часов пребывания под водой вытянуться на чисто вымытой, нагретой солнцем палубе бота. На корме ритмично вздыхает компрессор, слышны слова команды водолазам, а здесь на носу никого. Пахнет морем и просмоленными снастями, и тихо-тихо, словно кто-то разговаривает полушепотом, плещутся о борт мелкие волны.

Шорохов перевернулся на живот и стал смотреть за борт. Сквозь десятиметровый слой воды видно неровное дно; по скалам, опутанным нитями водорослей, прыгают солнечные зайчики; неподвижно висит белесый шар медузы; из-под бота выплыла стайка мальков и мгновенно куда-то скрылась, зато рядом с камнем появилась пучеглазая зеленуха. Налетел ветерок, покрылась рябью вода, и все пропало. Только солнечные зайчики, выйдя на поверхность, запрыгали по волнам.

Ветер утих, разгладились морщины на поверхности воды, и снова стал виден таинственный подводный мир. Было так спокойно, так тихо, что не верилось, будто здесь, рядом, лежит на дне бухты, заключенная в обросший ракушками металлический корпус, смерть.

Слышатся негромкие слова команды. Виктор знает, что к разоруженной им мине подошел понтон, сейчас ее остропят, подтянут к понтону и вывезут из бухты, чтобы затопить на большой глубине. Но такое спокойствие, даже блаженство охватывает его сейчас, что не хочется подняться, посмотреть, что делают моряки, и Шорохов продолжает лежать на палубе, свесив голову за борт и наблюдая за мирной жизнью подводного мира.

— Я перед спуском вам ничего не сказал, не хотел беспокоить, — услышал Шорохов голос Рыбакова, — но еще утром из лаборатории сообщили: в цилиндрических мешках — взрывчатка.

Шорохов мгновенно сел на настил палубы и посмотрел на капитана третьего ранга.