Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Таковы черты строя Московского княжества по духовной Калиты, которые я подчеркиваю: сохранение организационного единства семейной группы, «приказанной», как старшему, Семену, совладение Москвой и общее заведывание «числьными» людьми, т. е. и татарским «выходом». Это элементы «одиначества» князей, которому аналогию видим в чертах строя Тверского великого княжества, а ранее – в междукняжеских отношениях земли Черниговской дотатарского времени.

Но есть одна черта этого строя, которую встречаем впервые в духовной Калиты, а вообще только в великом княжестве Московском. Калита «роздел учинил» сыновьям. Старший получил Можайск и Коломну – верховья и устья реки Москвы, два боевых пункта московской политики – и крупные волости, преимущественно по Москве, [такие] как Коломенские волости, подходившие к Московскому уезду, и Горетов Стан – выше города Москвы, между ней и Звенигородом. Второй, Иван, получил Звенигород (на реке Москве) и Pузу, волости которой, примыкая к Звенигородским и Можайским, касались течения реки Москвы между ними; остальные Ивановы волости раскинуты и к северу вверх по реке Pузе, и на север от Горетова Стана, и на юг от Москва-реки, как Суходол и др. Третий, Андрей, получил Cерпухов, Перемышль и ряд волостей, преимущественно в южной части великого княжества Московского. Волости, выделенные для княгини Ульяны «с меньшими детьми», раскинуты на север и северо-запад от Москвы по направлению к Дмитрову. Ни один из этих «уделов» не составляет цельной территории, со сколько-нибудь определенной конфигурацией, и каждый дополнен «селами», увеличивавшими чересполосицу владения. Ни один из этих уделов не рисуется нам естественной, исторически определившейся территорией[154]. Раздел к тому же не предполагался окончательным и неизменным. «А по моим грехом чи имуть искати татарове которых волостий, а отоимуться, вам сыном моим и княгини моей, – пишет Калита, – поделити вы ся опять тыми волостми на то место». Что это за «исканье» волостей татарами или «из орды», которое грозит тем, что они «отоиматися» могут? Полагаю, что понимать его надо в смысле «подыскиванья» волостей князьями друг у друга с помощью ханских ярлыков. Такова внешняя сила, которая могла умалить «волости», доставшиеся по отцовскому ряду одному из сыновей-отчичей; тогда должен был последовать передел волостями, чтобы восстановить соответствие между долями-уделами. Характерно, что Калита термина удел не употребляет, а говорит о «волостях» и об «уездах», по которым и мыта принадлежат сыновьям. Но слово для обозначения доли сына-наследника было нужно, термин «вотчина» был слишком широк и к тому же означал целое отцовских владений, доставшихся всем сонаследникам. Им можно было удовлетворяться, пока раздел вел к полному распаду и доля каждого из сыновей обращалась в самостоятельное вотчинное владение. Семен Иванович в своей духовной свою долю означает описательно: участок, «чим мя благословил отець мой». В духовной Ивана Ивановича доля Андрея, перешедшая к Владимиру Андреевичу, названа: «уезд отца своего». Только при Дмитрии Донском (в его договорных и духовных грамотах) появляется слово «удел», которое затем приобретает устойчивое значение доли князя, данной ему отцом по «ряду» и «разделу»[155].