Леонид Бредихин

Все познается в сравнении. Чего скрывать – в те времена многие говорили и о нашей службе, и о её руководителе не иначе, как с определением «консервативный». И только сейчас, в наше неспокойное, быстроменяющееся время начинаешь по-настоящему ценить стабильность. Консерватизм имеет очень позитивную сторону: он защищает от каких-то действий с непредсказуемыми последствиями. Та консервативная система организации труда и заработной платы защищала весь завод, а внутри службы – ее сотрудников. Каждый отчитывался перед руководителем, руководитель же отвечал за всех. И Леонид Титович Бредихин был, по сути, идеальным руководителем – строгим, требовательным, но очень справедливым. Я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы он кого-то наказал не по делу, или чтобы наказание было несоразмерно нарушению. И награждал и наказывал очень взвешенно, обдуманно, справедливо. И почему было принято именно то решение, а не другое, всегда было понятно всем.

То, что наш завод работает до сих пор, и ничего не развалилось в 90-е годы, во многом заслуга того самого консерватизма, который заложен в самой нашей службе. Есть в системе документооборота принцип – не реже, чем раз в 5 лет, проверять документы на актуальность. Так вот, известно, что в нашей истории были сложные периоды, когда приходилось многое менять, но даже и сейчас есть документы, которые утверждались еще Леонидом Титовичем Бредихиным, но они действуют до сих пор.

Когда в 90-е годы в нашей жизни начались бурные перемены, связанные со сменой общественно-экономической формации, когда наша работа стала приобретать ускоренный характер, надо было принимать оперативные и нестандартные решения. Увеличивался темп, шло реформирование, не всегда продуманное, были ошибки, как мы все помним. Иногда наша работа приобретала, как я сам это называю, разовый характер. То есть, мы разрабатывали что-то, зная, что это потребуется только на короткий промежуток времени, и потом все будет изменено. Отчасти это было оправдано: менялась ситуация, и надо было удерживать завод на плаву. Но исчезло ощущение прежней стабильности, уверенности, предсказуемости, все менялось очень быстро. И я сейчас уже с ностальгией вспоминаю те, прежние времена, когда существовал незыблемый порядок. Идеал недостижим, главное, что теперь понимаю – все хорошо в меру, и перемены необходимы в определенном объеме, но и гарантии, страховка на случай неудач тоже необходима и страховка надежная. Не хватает сейчас той стабильности.

С Леонидом Титовичем Бредихиным я проработал немало лет, но личного общения у нас было не так уж и много. Он ушел на пенсию в 1998 году. Я пришел в управление в 1990 году. И дистанция между нами была огромная. Во-первых, он всегда выдерживал дистанцию так, что она не была для работника унизительной, никакого барства со

стороны Бредихина не было. Это была простая строгость отношений между руководителем и подчиненным. Ничего второстепенного, а главное в этом общении – вопросы дела. И на этом все. Так что, первые годы, будучи молодым специалистом, я видел Бредихина только в президиуме какого-либо собрания или совещания. Затем, по мере своего роста, поднимаясь по служебной лестнице, я убеждался, что он в курсе всех дел, следит за своими подчиненными. И если я лично не приношу ему свои бумаги, он все равно знает, кто и как в его службе работает, чем и насколько эффективно для завода занят. И в соответствии с этим проводил свою кадровую политику. А общаться лично и более регулярно с Леонидом Титовичем я стал где-то с 1996 года, уже будучи заместителем начальника отдела, и только в отсутствие своего руководителя, временно выполняя его обязанности.

Как руководитель, он был человеком немногословным, говорил только один раз и от других требовал такой же краткости – докладывать надо было только о результатах, без описания причин неудачи или условий победы. Все знали: если Бредихин захочет что-то узнать подробно, то спросит сам. Совещания проводились энергично, выступали все коротко, по существу. Леонид Титович очень ценил рабочее время.