Лес Гримм

Но я уже сказала ей, чего она лишилась, и она мне не поверила. Придет ли она в себя, когда я умру? Неужели именно тогда проклятие наконец-то падет?

Я вздрагиваю, когда ужасный озноб охватывает мое тело. Мой пульс бьется в быстром ритме стаккато. Перед глазами мелькают черные точки. Голова кружится все сильнее.

Мои веки опускаются… затем полностью закрываются.

Вот оно. Я по-настоящему, непостижимо и безвозвратно умираю.

В мое сознание врывается глубокое и дикое рычание. Я с трудом открываю глаза. Мимо меня проносятся шерсть и когти. Моя мать падает навзничь. Она отрывает кусок моей плоти. Боль ужасающая, но я слишком слаба, чтобы кричать.

Мои глаза закрываются. Я с усилием открываю их снова. Перед моим взором предстает красивое лицо Акселя. Его глаза широко раскрыты от ужаса. Он обхватывает рукой мою шею. Его губы произносят мое имя, но я плохо слышу его. Кажется, он зовет меня со дна колодца.

Я улавливаю лишь обрывки того, что он говорит.

– Не уходи…

– …не можешь умереть.

– Я люблю…

Затем его губы касаются моих, поцелуй принца, обращенный к спящей принцессе, как в бабушкиной книге детских сказок. Но этот поцелуй не приводит меня в чувство. Перед глазами снова темнеет. Моя кожа становится холодной. Я дрожу. Мои веки невероятно тяжелы. Я больше не могу держать их открытыми.

Они закрываются.

Вокруг темнота, пустота…

…и тогда странное ощущение охватывает меня. Меня словно выворачивает наизнанку, хотя я физически не ощущаю, как это произошло.

Я в воздухе. Парю над Акселем. Смотрю на него сверху вниз. Он трясет мое безжизненное тело. Плачет. Снова и снова зовет меня по имени. Этот момент кажется долгим и в то же время коротким. Время изменилось. Перестало иметь значение. Аксель произносит мое имя в последний раз, затем опускает голову. Его рука опускается с моей шеи и падает на книгу, лежащую рядом с ним. Sortes Fortunae. Он принес ее с собой, вместе с моим рюкзаком.

Как только он невольно дотрагивается до книги, его плечи напрягаются. Он поднимает взгляд на моих маму и бабушку. Они сцепились в яростной схватке. Мама не уступает, она такая же сильная, как волчица.

– Здесь есть прялка? – спрашивает Аксель у бабушки, торопливо произнося слова.

Ее волчья голова поднимается. Она не перестает бороться со своей дочерью.

– Да. – Она быстро объясняет ему, где найти ее, не тратя времени на расспросы, зачем ему это нужно. – Только не трогай шипы.

Он мчится обратно в замок. Я пытаюсь последовать за ним, но застреваю здесь, прикованная взглядом к своему телу.

«Я мертва», – осознаю я.

Мое тело подо мной обмякло и распласталось среди плюща, челюсть отвисла, кожа такая же бледная, как у других мертвых жителей деревни. Из глубокой раны на горле на камни стекает алая кровь.

Я подавляю свой ужас и обращаю свой призрачный взгляд на мать. Почему она не изменилась, не стала прежней? Она все еще Шиповничек, обнажившая клыки и борющаяся с волчицей. Я не понимаю. Моя смерть должна была спасти ее.

– Ненавижу это место.

Я вздрагиваю, услышав голос Олли, и вижу его сидящим на садовой ограде.

Он оглядывает окрестности и содрогается при виде мертвых жителей деревни, которым суждено стать деревьями. Он даже не смотрит на то, что стало с моим телом.

– Тебе не стоило приходить сюда. Я предупреждал тебя о женщине в красном. Я сказал, что тебе не следует пытаться найти ее.

Я бросаю взгляд на свирепого человека, нападающего на бабушку.

– Но она моя мама.

Он пожимает плечами, словно это ничего не меняет.

– Вот что происходит, когда загадываешь неправильное желание.

Он слышал меня в той пещере?

– Почему неправильное? – Я приближаюсь к нему. – Я спасала им других.

Он упрямо выпячивает подбородок, но затем его нижняя губа дрожит.

– Ты обещала мне найти мои монетки.

– О, Олли… – Чувство вины нарастает во мне, но у меня не хватает воздуха, чтобы прогнать его, нет возможности избавиться от него. – Пожалуйста, пойми, мне нужно было спасать не только тебя.

– Но ты никого не спасла, а теперь ты мертва.

Я вздрагиваю от его слов, но у меня не хватает духу, чтобы возразить. Вместо этого обида остается неосязаемой, и я страдаю от этого еще сильнее.

– Аксель поможет тебе. Он знает о твоих монетках.

– Аксель не видит и не слышит меня. Пока не появилась ты, только Потерянные люди видели меня. Но ты видишь прошлое, Клара. Призраков и воспоминания. Я рассчитывал на тебя.

Призраков? Я не предполагала, что способность видеть мертвых может быть частью моего дара. Олли – единственный дух, которого я встретила.

– Мне так жаль.

Аксель, тяжело дыша, бежит обратно в сад. Он держит тонкий железный прут длиной в двенадцать дюймов с заостренным концом. Веретено. Он отломил его от прялки.

Я беспокоюсь о ядовитых шипах, но они исчезли, и его пальцы не кровоточат. Ему удалось убрать шипы, не уколовшись.

Он склоняется надо мной. Я подлетаю ниже, чтобы видеть его лицо. Его кожа раскраснелась, а глаза влажно блестят.

– Аксель?

Он не слышит меня. И не видит меня. Я стала как Олли, фантом, потерявший осязаемость. Эта мысль уничтожает меня.