Лес Гримм

– Что я сделала не так?

Он зарывает руки в волосы.

– Я не знаю.

Мама выскальзывает из моих рук и с тошнотворным стуком ударяется о камни. Она стонет, и ее взгляд затуманивается, блуждает по сторонам, как будто она пытается найти что-то, за что можно уцепиться, чтобы сердце продолжало биться.

– Про-прости, – заикаюсь я. – Я не хотела…

Бабушка с трудом поднимается на четыре лапы и подходит ко мне с другой стороны от мамы.

– Что мне делать? – со слезами в голосе кричу я.

Она смотрит на свою дочь тяжелым взглядом своих фиолетовых глаз.

– Тут ничего нельзя сделать, ma chère, кроме как попрощаться.

Слезы стекают по моему лицу.

– Нет, это не может быть прощанием. История не должна закончиться так.

– Нет, дорогая, – говорит она, используя материнское ласковое обращение ко мне. – Я давно предвидела это.

Невыносимая боль пронзает меня изнутри. Мне не хватает места, чтобы сдержать ее.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. – Я ложусь рядом с мамой и прижимаю ее к себе, обнимая так, как не обняла ее, когда наконец нашла. – Ты говорила мне бороться, жить. – Я не знаю, действительно ли это была она в моем видении на балу, но я должна верить в это, потому что мне не за что больше держаться, кроме этой галлюцинации о ее любви. – Я боролась. Я здесь. Теперь твоя очередь. Борись, мама. Останься со мной.

Она склоняет голову набок, чтобы видеть мое лицо. Ее глаза – это мои глаза, мое отражение в зеркале. Ее дрожащая рука касается складок моей накидки на плече. Она проводит по ним пальцами, затем поднимает ладонь к моей щеке. Мои слезы стекают по тыльной стороне ее ладони.

– Клара? – Она приподнимает брови. – Моя… красивая… девочка.

Ее дыхание останавливается. Глаза становятся пустыми.

У меня сжимается грудь. Я сразу же ощущаю ее потерю, как будто моя собственная душа тоже покинула меня. Рыдания сотрясают мои плечи. Я целую ее в лоб и кладу свою голову ей на плечо, крепче обнимая ее.

– Не уходи.

Но она уже ушла.

Я хочу лежать так вечно, согревать ее тело, вспоминать эхо ее голоса, когда она наконец произнесла мое имя. Она вспомнила меня. Наконец я почувствовала ее любовь.

Воспоминания переполняют меня. Я маленький ребенок на коленях у матери. Мы на северном пастбище, сплетаем венки из цветов клевера. Два ягненка бегают вокруг нас, бодаясь пушистыми головками, словно они взрослые бараны. Мама смеется.

– Будь мудрее мальчиков, Клара.

Теперь я еще младше, мне четыре. Я плачу, потому что украла ножницы для стрижки овец и подстригла себя сама, и в результате получилась катастрофически короткая челка. Мама опускается передо мной на колени, поворачивает мою голову то в одну, то в другую сторону и заявляет:

– Не так плохо для первого раза. – Она перекидывает свою длинную косу через плечо. – Теперь стриги мою.

Теперь я капризный младенец, такой маленький, что понимаю, это воспоминание, должно быть, принадлежит матери, а не мне. Она берет меня на руки из колыбели, оставив отца спящим в постели, и выносит на улицу, под прекрасное звездное небо.

– Пойдем, малышка. Если мы собираемся бодрствовать, то стоит насладиться чудесами ночи.

Теперь мама одна. Она завязывает последний стежок на разрезе, который прорезала в матрасе, чтобы спрятать красную накидку. Закончив, она встает, берет свечу, чтобы осветить путь, и направляется в мою спальню. Я сплю, укрывшись с головой одеялом. Она осторожно откидывает его, чтобы увидеть мое лицо. Мои темные ресницы на мгновение трепещут, но я не просыпаюсь.

– Наберись смелости, дорогая, – шепчет она, убирая прядь волос с моего лба. – Живи бесстрашно.

По телу пробегает сильная дрожь. Воспоминания исчезают. Я возвращаюсь в настоящее, все еще держа в руках тело матери, но камни под нами сильно дрожат.

Бабушка застывает и оглядывается по сторонам.

– Клара, нам нужно уходить! Замок рушится!

Я прослеживаю за ее взглядом, и у меня открывается от удивления рот. Плющ и колючки отступают от замка и его стен. Без них камни разваливаются на части, как будто они были единственным, что скрепляло их.

– Клара! – Аксель хватает меня, а бабушка прыгает к Хенни.

Я подскакиваю, чтобы сесть, но, защищая, прижимаюсь к маме.

– Я не могу оставить ее.

От башни отламывается большой кусок. Он ударяется о землю с грохотом, похожим на раскат грома. Камни отлетают от земли. Я едва успеваю увернуться от одного, который пролетает у меня над головой.

– Клара, беги! – кричит бабушка. – Ты выжила не для того, чтобы умереть сейчас.

Я встречаюсь взглядом с Акселем. В его отчаянно настойчивом взгляде я вижу сочувствие.

– Твоя мама поняла бы, – уверяет он. Он закрепляет мой рюкзак на плече и крепче сжимает под мышкой Sortes Fortunae. – Пришло время попрощаться.

У меня перед глазами все расплывается. Снова льются слезы. Я поворачиваюсь к маме и нежно закрываю ей глаза. Целую ее в щеку. Достаю из кармана желудь и вкладываю его в ее ладонь, смыкая ее пальцы вокруг него.

– Я люблю тебя, – шепчу я.

Я беру Акселя за руку. Мы бросаемся к Хенни, которая изо всех сил пытается открыть глаза. Мы помогаем ей подняться на ноги.

– Фата, – вспоминает она.