Лес Гримм

– Не только тебя, Клара. Я дала яд всем вам. – Зола улыбается, словно раскрыла великую тайну. – Но не думай об этом, как о яде. Это просветление. Лес Гримм говорит с твоей душой. – Ее глаза стали необычайно большими, а радужка сжимается, оставляя на своем месте только расширенные зрачки в виде огромных дыр. – А как не день моей свадьбы лучше всего подходит для пробуждения?

Аксель хватается за живот.

– Кажется, меня сейчас стошнит.

– Это пройдет, мой принц, – воркующим голосом успокаивает его Зола. – Как только это случится, твои глаза откроются и ты увидишь цвета, которые никогда ранее не существовали. Ты почувствуешь красоту, удивление и безудержную радость.

Где мой рюкзак? Я ищу его. Внутри лежит аптечка на случай непредвиденных обстоятельств. В ней хранится черный порошок из бабушкиной аптечки. Если его запить водой, он уменьшает воздействие токсинов на организм. Я взяла его на случай, если мы ненароком съедим какие-нибудь ядовитые ягоды или нам понадобится сделать припарку от змеиного укуса. Я никогда не думала, что нам придется использовать его, чтобы защититься от сумасшедшей невесты Акселя.

– Ты не можешь выйти замуж сегодня, – говорит Хенни своей сестре. – Дорога домой займет больше времени.

– Я не буду ждать возвращения домой. Я никуда не уйду отсюда, пока не выйду замуж.

Я нахожу рюкзак и роюсь в нем. Кончики моих пальцев натыкаются на закупоренную бутылочку с черным порошком.

– Но кто вас поженит? – спрашивает Хенни.

Зола обаятельно улыбается Акселю.

– Мы с принцем поженимся сами.

Такое действие законно, хотя и редкое. Наши предки проводили подобные церемонии. Но что об этом думает Аксель? Когда я поворачиваюсь к нему, его лицо двоится у меня в глазах. Его кожа болезненно – зеленого цвета. Ему нужно лекарство. Я пытаюсь схватить закупоренную бутылочку, но мои пальцы стали слишком вялыми.

– Зола, не стоит торопиться. – Аксель берет ее за руки. – Ты представляла свою свадьбу совсем иначе.

– Я достаточно долго ждала тебя. – Она отстраняется и выпрямляется. – Мы поженимся до полуночи.

Полночь, Полночь, эхом отдается в моей голове.

В воздухе раздается бой часов. Я не вижу, откуда доносится звук, и сомневаюсь, что там вообще есть часы, но они звучат точь-в-точь как те, что расположены на деревенской площади в Лощине Гримм. Там стояли великолепные часы, гордость мастерства наших жителей.

– За этой лощиной есть прекрасный луг, – говорит Зола. – Там мы проведем бал, свадебный бал.

Хенни визжит от восторга и хлопает в ладоши. Двенадцать хлопков, за которыми последуют еще двенадцать ударов часов.

– Могу я быть твоей подружкой невесты? – спрашивает она, покачиваясь из стороны в сторону и пытаясь встать. Грибы начинают действовать. – В этот раз все пройдет хорошо. Вот увидишь.

Зола безмятежно кивает, свысока глядя на сестру, когда та принимает ее предложение. Глаза Хенни наполняются слезами счастья. Затем она хватается за живот.

– О боже. – Она бежит к кустам, и ее тошнит.

Мои пальцы наконец сжимают закупоренную бутылочку. Я неуклюже вытаскиваю ее из рюкзака.

– Аксель, – пытаюсь прошептать я, но мой голос усиливается, отдаваясь в моей голове и в пустоте. – У меня для тебя есть то, что… – Может помочь? Я хмурюсь. Почему я снова должна помогать ему?

– А ты, Клара… – Зола тянется ко мне. Я колеблюсь, не зная, что делать с бутылочкой, которую держу в руках. Почему минуту назад она казалась такой важной? Я незаметно кладу ее в карман. – Ты будешь моей почетной гостьей. – Она поднимает меня на ноги. – Посмотри на себя, дорогая. Видишь, ты уже одета подобающе для этого случая.

Мой взгляд опускается на мой наряд, и на моих глазах выцветшее васильковое платье исчезает и вместо него появляется другое платье, самое красивое из всех, что я когда-либо видела.

Оно ниспадает с плеч, а пышные рукава собираются лентами на локтях и запястьях. Лиф с корсетом, плотно облегающий талию, переходит в юбку, которая стелется по земле, словно клубы тумана. Ткань похожа на облако, и по ее прозрачным слоям струятся все оттенки синего. Морозно-голубой, незабудково-голубой, фиолетово-голубой, бледно-голубой, лиловый, сапфирово-голубой, темно-синий.

Моя накидка исчезла вместе со старым платьем, но тонкая малиновая лента обвивает мою талию и элегантно ниспадает тонким бантом, который ложится на складки юбки.

Я кружусь, наблюдая, как платье слегка поднимается, и меня охватывает благоговейный трепет. Лепестки осыпаются с моей макушки, и я понимаю, что на мне венок из красных роз. Как ни странно, я вижу себя со стороны и кажусь немного старше, больше похожей на свою мать. Мои темные волосы ниспадают свободными волнами на спину, а ресницы вокруг зеленых глаз стали длиннее, гуще и темнее.

Маленькие клочки бумаги порхают среди лепестков роз, как падающий снег. На каждом из них нацарапано мое имя. «Клара Турн, Клара Турн, Вершитель Судеб», – шепчут они. Голос Олли присоединяется к их хору: «Магия редко кого касается».