Лес Гримм

– Найдем. – Я отказываюсь верить в обратное. Я не перестала верить в Красную Карту, которую вытянула бабушка. Чтобы стать Вершителем Судеб, необходимо разрушить проклятие в Лощине Гримм. А как я могу это сделать, не загадав желание у Sortes Fortunae? – И когда проклятие будет снято, я уверена, Зола снова станет такой, какая она есть на самом деле. Лес перестанет сражаться против всех жителей деревни, и Потерянные смогут вернуться домой. – Таким образом, мама тоже будет спасена.

Аксель опускает голову и проводит пальцем по царапине на тыльной стороне ладони.

– Как ты думаешь, сколько из них еще живы? – тихо спрашивает он. – Скольких Зола… – Он замолкает, но невысказанное слово тяжело повисает в воздухе.

Убила.

Хенни подтягивает колени к груди и горбится.

Я прогоняю слюну по пересохшему горлу.

– Большинство лиц на деревьях, вероятно, находятся там веками, – говорю я, желая, чтобы это было правдой. – Эти люди, должно быть, давным-давно погибли в великой битве… и, как гласит легенда, они превратились в деревья. – Я вспоминаю, что Олли говорил мне о «древесных людях»: «Ты должна умереть здесь, чтобы стать одной из них».

– Или так, или деревья поглотили их. – Аксель настороженно оглядывает лес. – Так сказала Зола.

Олли также сказал, что в лесу люди либо забывают, кто они такие, либо умирают здесь. Он не сказал «здесь их убивают», смерть в дикой природе может произойти по разным причинам, но быть убитым все равно может иметь буквальное значение. Олли не отличается ясным изложением мыслей.

Я украдкой бросаю взгляд на своих друзей. Я еще не рассказала им о своей встрече с призраком. Мне нужно найти момент получше. Такой, когда Хенни не плачет, а Аксель только что чуть не женился на Золе во второй раз.

– Но Зола не может быть единственной, кто… причиняет боль другим, – заикается Хенни, снова коверкая слово «убивала». – Фиора тоже должна нести ответственность за некоторые из тех… тех несчастных случаев.

– Согласен, – говорит Аксель. – Фиора прожила в лесу дольше, чем Зола. Должно быть, это усугубило ее безумие.

Они оба смотрят на меня так, словно ждут, что я соглашусь, но я поджимаю губы и вновь проявляю интерес к своим больным ногам. В словах Акселя есть смысл, но я не хочу признаваться в этом даже самой себе. Признание этого означает, что мою мать, возможно, постигла участь похуже, чем Золу или Фиору. Она была первой, кто пропал здесь.

Но, возможно, с ней все в порядке. Хотя Олли этого не подтвердил, я все еще цепляюсь за надежду, что женщина в красном – это моя мать, что именно она сказала ему: «Следи за девушкой в красной накидке». Если она ищет меня, значит, возможно, ее разум все еще ясен.

Но насколько это правдоподобно звучит? Она действительно помнит меня? Или она похожа на Золу, которая помнит только фрагменты прошлого? Зола помнит, что ждала своего принца, а не мальчика по имени Аксель. Неужели моя мать таким же образом превратила меня всего лишь в девушку в красной накидке? Неужели она тоже забыла мое имя и лицо?

Аксель придвигается ближе ко мне.

– Нам нужно чем-то обернуть твои ноги, чтобы защитить их. Я могу разорвать рубашку. – Он начинает расстегивать ее.

Я чуть не проглатываю язык.

– О, не нужно. – У меня в голове невольно возникает его образ без рубашки. Я уже дважды видела его с обнаженной грудью. Если он добавит к этому третий раз, я, возможно, уже никогда не смогу ясно мыслить.

– Только ту часть, которую я заправляю, – настаивает он.

– Я лучше оторву край своей сорочки. – Я быстро запускаю руку под платье и начинаю дергать за нее, прежде чем он успеет сделать что-нибудь необдуманное. Я отрываю две длинные полосы и начинаю обматывать ноги.

– Давай помогу тебе. – Он кладет мою левую ногу себе на колени.

Я открываю рот, чтобы возразить, но слова застывают у меня на губах прежде, чем я успеваю их произнести, когда он обвязывает льняной лентой мои пальцы… свод стопы… пятку… лодыжку. Мои чулки создают лишь тонкую преграду между его пальцами и моей кожей, но этого недостаточно, чтобы скрыть, насколько интимными и теплыми кажутся его прикосновения. Мурашки пробегают по каждому сантиметру моего тела. Я делаю глубокие вдохи. Он обматывает и мою правую ногу, и к тому времени, как он заканчивает, перед моим взором пляшут головокружительные черные блики.

– Вот и все. – Он поправляет последний лоскуток ткани, прежде чем протянуть руку, чтобы помочь мне подняться. Но я не беру ее. Я больше не могу к нему прикоснуться. Если я это сделаю, то, скорее всего, потеряю сознание.

– Спасибо, – выпаливаю я и подскакиваю на ноги. Я спешу вперед, таща за собой рюкзак, и продолжаю идти вдоль ручья. – Нам нужно двигаться дальше, – кричу я им.

– Клара, подожди минуту, – останавливает меня Хенни. Ее голос звучит обвиняюще. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, в чем дело. Она поднимается с травы и кивает на мой рюкзак, как будто только что что-то заметила. – У тебя фата Золы.