Лес Гримм

– Это не твоя вина, Клара, – говорит Хенни. – Если бы я не показала Золе письмо, она бы боролась за Акселя. Она бы убедила его пожениться.

Я все еще не могу осознать всего, что они говорят. Как Зола решила, что я могу соперничать с ней?

– Я никогда не хотела… – Я отступаю назад и прижимаю руки к глазам.

– Ты не сделала ничего плохого. – Интонация Акселя колеблется между уверенностью и беззащитностью. – Я несу ответственность за то, что всегда чувствовал к тебе. – Всегда? – Даже если мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать это, – тихо добавляет он.

Он, должно быть, преувеличивает. Как он мог любить меня так долго, если я заперла в себе самую сокровенную часть себя? Если я с детства устанавливала ограничения в своей жизни, с того самого момента, когда мама впервые дала мне желудь с дуба Гримм?

Только в последние несколько недель я уловила душераздирающие проблески того, какой могла бы быть моя жизнь, если бы я позволила себе жить в тепле любви Акселя.

Но такой жизни у меня не будет.

– Нет!

Голос Гретель заставляет меня вздрогнуть, когда девушка появляется из-за арки, ведущей в комнату с клеткой. Хенни отодвигается, чтобы загородить яму, которую мы выкопали, и я быстро прикрываю ее своей накидкой.

Гензель заходит внутрь вслед за своей сестрой и прокладывает прямой путь к нашим рюкзакам. Он оставляет их у арки, вне досягаемости от нашей клетки. Он роется в рюкзаке Хенни и достает нож Акселя. Он положил его туда прошлой ночью.

– Что он делает? – пищит Хенни.

Без предупреждения Гензель поворачивается и направляет нож на нас. Корни нашей ловушки раздвигаются, освобождая ему место для проникновения.

– Даже не думай об этом! – Аксель бросается через всю клетку, чтобы защитить нас с Хенни.

– Нет, Гензель! – Гретель топает ногой. Корни снова сжимаются и не дают ее брату добраться до нас. – Они спать. – Она указывает на нас. – Они умирать. Мы есть.

Он рычит, но она не сдается. Вздернув подбородок, она вырывает нож у него из рук.

Кипя от злости, он бросает на нас мрачный взгляд и выбегает наружу. Гретель бросает на нас такой же испепеляющий взгляд.

– Спать, – приказывает она и выходит из комнаты вслед за Гензелем.

Глава 29

Мы отказываемся от сна, даже когда проходит еще два дня, а мы остаемся в заточении. Очевидно, нам суждено умереть до того, как Гензель и Гретель съедят нас, что вряд ли может служить утешением, и мы не знаем, убьет ли нас именно сон. Возможно, пища, которую мы ели, все-таки была ядовитой и мы должны забыться во сне, прежде чем токсин начнет действовать. Или, может быть, нам суждено медленно умереть от голода, от «сна», от которого мы не проснемся.

В животе урчит, пока мы с друзьями продолжаем копать туннель. Малина и огурцы, которые я съела два дня назад, не утолили мой голод, а без воды боли в животе с каждым часом становятся все сильнее.

Сейчас середина ночи. Я едва вижу Акселя или Хенни, но чувствую, как их руки двигаются в тандеме с моими, когда мы работаем вместе.

Самая большая проблема с туннелем, который мы копаем, заключается в том, что под землей мы постоянно натыкаемся на корни, из-за чего нам уже дважды приходилось начинать все сначала.

Кроме того, возникает проблема, как скрыть землю. До сих пор мы равномерно распределяли ее, и Гензель и Гретель все еще не заметили, что основание нашей клетки постепенно поднимается. Время от времени они заглядывают к нам, хватая фрукты и овощи, чтобы перекусить. При этом они морщатся, как будто им больно глотать пищу.

Они никогда не остаются надолго. Возможно, они слишком сильно хотят нас съесть. Когда Гретель не сжимает челюсти, она облизывает губы. А Гензель, который привык носить нож Акселя за поясом брюк, продолжает массировать рукоять вспотевшей рукой.

Пальцы Хенни задевают мои, когда она зачерпывает очередную пригоршню земли.

– Мы умрем здесь до того, как прокопаем туннель. Я буквально чувствую, как угасаю.

– Мы не умрем, – уверяю ее я. Я не позволю Гензелю и Гретель стать моим Клыкастым Существом. Я приняла свою смерть, но не дам двум незнакомым каннибалам съесть мою плоть после того, как сердце перестанет биться. – Нам просто нужно продолжать копать и не уснуть.

Последнее самое сложное.

Когда мы ослабеваем от голода и усталости, каждый из нас начинает клевать носом. Моя голова склоняется на плечо Акселя, и он будит меня толчком, только чтобы через мгновение столкнуться со мной, когда задремлет сам. Затем, когда Хенни перестает копать, я шарю в темноте и нахожу ее лежащей лицом вниз на земле и тихо похрапывающей.

В течение следующего часа или около того, в полубессознательном состоянии, я осознаю, что мы трое прижались друг к другу, наши тела обмякли, но время от времени мы вздрагиваем, тщетно пытаясь побороть сон. Я накрываю дыру, рука и нога Акселя лежат на мне, а Хенни устраивается на нем.

Кто знает, как долго мы спим, но, когда я снова открываю глаза, за окном уже светает, ознаменовав наш третий день в клетке.

Аксель ерзает, слегка подергиваясь во сне.

– Прекрати, – ворчит он. – Мне это не нравится.