Лес Гримм

– …ты знала, что я все равно скоро умру. – Осознание этого поражает меня. Я напряженно откидываюсь назад. – Вот почему ты ничего не сказала маме и мне. Мы обе были обречены на неминуемую смерть в этом лесу.

Бабушка снова склоняет голову.

– Je suis desolee[5]. Прости меня.

Я вспоминаю гадальную карту с изображением Клыкастого Существа, на которой изображен зверь неопределенной породы с заостренными зубами. Я вижу, как оно выползает из карты, испаряется, превращаясь в черный дым, и впитывается в кожу моей матери и меня, проникает в наши вены и заражает нас смертельной чумой. Так или иначе, чем бы ни было это Клыкастое Существо, оно неизбежно убьет нас. Если только…

Я придвигаюсь ближе, в моей груди вспыхивает безумная надежда.

– Клыкастое Существо имеет еще какое-то значение? Может ли это просто означать, что во мне течет твоя кровь и что я не умру? – Если бабушка не сказала мне правду о чем-то столь важном, как ее личность и моя, возможно, она также обманула меня насчет моего состояния.

– Ох, ma petite chère. – Она опускает уши. – Как бы я хотела, чтобы эта карта предсказывала другую судьбу.

Мои плечи поникают. Я чувствую себя так же, как в детстве, когда каждый раз заставляла бабушку вытягивать для меня карты в надежде, что она по-другому предскажет судьбу, где я буду жить долго и счастливо. Но сейчас я жалею, что не могу исцелить ее разбитое сердце. Я чувствую ее боль так, как чувствовала ее всегда.

– Это не твоя вина.

Она печально вздыхает.

– Я испробовала все возможное, чтобы изменить твою историю, Клара. Я даже запретила тебе носить накидку, которую сшила твоя мать. Я знала, что она позволит тебе войти в лес. – Когда она произносит «лес», ее тон становится тише, и я понимаю, что она имеет в виду нечто более мрачное, чем Лес Гримм. Она также имеет в виду Полночный Лес, карту, представляющую запретный выбор, который приведет к моей смерти от руки Клыкастого Существа.

– Почему тогда ты не сожгла накидку? – Дело не в том, что я жалею, что пришла сюда, или что я сделала бы другой выбор, если бы у меня был шанс. Я просто пытаюсь раскрыть все тайны, которые копились во мне последние несколько недель. Кроме того, бабушке накидка не понадобилась бы. Животные всегда могли свободно пересекать границу леса.

– Потому что я анивоянт, а провидец должен уважать то, что предрешено, – отвечает она. – Я могла бы попытаться направить тебя по другому пути, но я никогда не смогла бы лишить тебя свободы воли. Даже если бы я попыталась применить к тебе силу, у меня бы ничего не вышло. Судьба слишком могущественна. Лишь у редких людей есть надежда изменить судьбу, и я никогда не вытягивала себе Красную Карту. Кроме того, я знала, что однажды ты войдешь в лес, и предпочла бы, чтобы накидка защищала тебя.

Я вспоминаю, как в последний раз видела бабушку в нашем доме. Тогда она гадала не Хенни, а мне. И среди карт, которые она вытащила, была Красная Карта, хотя бабушка так и не узнала об этом. Я уронила карты на пол прежде, чем она успела снять вуаль.

Я открываю рот, чтобы рассказать ей, что на самом деле произошло в тот день, но вместо этого с языка срываются другие слова, откровение, которое кажется более важным.

– Сегодня утром я нашла Sortes Fortunae, и я загадала желание.

Я не знаю, какую реакцию ждала от бабушки, но только не беспокойства, граничащего со страхом. Ее волчьи глаза раскрываются шире. Она опускает хвост.

– Не обманывайся, ma chère.

– Что ты имеешь в виду? – Я хмурюсь. – Книга не лжет.

Она наклоняет голову ближе, и я замечаю свое искаженное отражение в ее зрачках.

– Каким было твое самое сокровенное желание, когда ты открывала Sortes Fortunae? Спасти деревню или что-то еще?

Я немного отстраняюсь, еще более смущенная.

– Ты же знаешь, что я не могу сказать. – Но, конечно, бабушка должна понимать, что я действительно хотела спасти Лощину Гримм. Как только я выполню инструкции из книги, я освобожу деревню от проклятия, а значит, освобожу и маму, и остальных Потерянных.

– Но что было у тебя на сердце? – настаивает на ответе бабушка.

Воздух оглашает скорбный крик. Он доносится из стен замка. Женщина плачет. Я поворачиваюсь на звук, мое сердце бьется где-то в горле. Этот зов преследовал меня три долгих года. Только на этот раз это не ветер или какая-то другая сила природы, играющая с моим воображением. На этот раз все по-настоящему. Я знаю этот голос, этот богатый и красивый тембр.

Я хватаю красный колокольчик, вскакиваю на ноги и бегу через каменную арку. Накидка развевается позади меня. Я врываюсь во двор замка.

– Мама!

Глава 35

Как и внешние стены замка, камни внутреннего двора покрыты плющом и колючками. Трудно разобрать, где находятся входы в башни и стены замка. Голос матери отдается эхом, ее плач разносится вокруг меня. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что он доносится откуда-то сверху.

Я внимательно осматриваю верхние окна, которые не полностью скрыты зеленью, но не вижу темноволосой женщины, выглядывающей наружу.

– Мама! – кричу я снова.