Летят перелетные птицы

Он красноречиво развел руки в стороны, резким рывком поднял и опустил плечи, добавил с прежней торопливостью:

– Да и я буду приезжать каждый выходной! А может, и чаще! Вы можете полностью и абсолютно мною располагать!

– Ой, да какое уж там – располагать… Хотя и спасибо тебе на добром слове, милок, – повернувшись к нему всем корпусом, склонила женщина седую голову. Тихо всхлипнув, снова принялась искать на груди заветное полотенце, не нашла, махнула безнадежно рукой, проговорила сдавленно: – Вот, я тут собрала тебе с собой кое-чего… Помидоры, огурцы, опята маринованные…

– Ой… Я вас умоляю, Татьяна Михайловна! – испуганно глянул на сгрудившиеся на столе газетные свертки Александр, – не надо ничего, пожалуйста!

– Да отчего ж? Тут все свое, домашнее. Как откроешь потом баночку, так и нас с Варюхой вспомнишь… Возьми, не обижай!

– Нет, но я и впрямь не могу!

– Ну да, ну да… – с явной обидой произнесла Татьяна Михайловна, любовно оглаживая газетные свертки, – оно конечно, где уж нам… Не по нутру, значит, наши гостинцы пришлись…

– Не спорьте с ней, Александр… – подойдя поближе, тихо шепнула она ему на ухо, – что вам, трудно? Видите, как для нее это важно…

– Да как я это возьму? Я же без машины! – так же тихо прошептал он ей на ухо, – я же Варю сюда на «скорой» привез… И я понятия не имею, как отсюда выбираться! Нет, я могу машину вызвать, конечно, но… Не хочу, чтобы кто-то узнал о том, где сейчас Варя находится. Так спокойнее, понимаете? Этим журналюгам только пищу для сплетен дай… А как, в самом деле, отсюда выбраться?

– Да очень даже просто! Дойдете до автостанции, сядете на автобус и поедете. Я вас провожу, мне все равно по пути…

И вовсе не было ей туда «по пути». Наоборот, путь предстоял абсолютно в другую сторону – больные на вызовах ждали. Но черт его знает, отчего вдруг с языка сорвалось это «по пути»! Наверное, из их совместного перешептывания выползло, из образовавшегося на секунду единого пространства. Выползло и обволокло чем-то тревожным, пугающим. Да еще и взглянул он так заговорщицки-благодарно, что она вдруг поперхнулась странным волнением. Но в следующую секунду сама же этого волнения и устыдилась – вот еще, напасть какая! Что она ему тут, модель? Хотя… Ничего тут стыдливого и нет, наверное. Он же не простой человек, он особенный, значит, и харизма у него должна быть особенная, именно такая, чуть волнующая.

– Татьяна Михайловна, вы простите меня, ради бога! Конечно, я с удовольствием заберу все эти… как их… гостинцы! Только у меня и сумки с собой никакой нет… Как я их понесу?

– Ой, так это я мигом… – радостно встрепенулась женщина, выуживая из кухонного стола цветастую матерчатую котомку. – Смотри, какая сумочка удобная, крепкая! Нормально и донесешь!

– Вы думаете? – с ужасом уставился Александр на предложенную «сумочку», потом, будто спохватившись, провел рукой по небритым щекам, понуро склонил голову: – А впрочем, конечно… Спасибо, Татьяна Михайловна, спасибо…

– С Варюшей-то будешь прощаться, или как? – передавая ему котомку в руки, тихо спросила женщина.

– Да мы с ней уже попрощались… Она задремала немного, пусть поспит. Думаю, так лучше будет. А в субботу я приеду. В крайнем случае, в воскресенье. Где моя куртка? Ах, да, вот же она…Ну все, кажется? Ой, чуть не забыл… Вам же деньги нужны…

Он потянулся во внутренний карман куртки, вытащил изящный кожаный кошелек, открыл таким же изящным движением пальцев.

Ей вдруг стало ужасно неловко при этой сцене присутствовать. Проговорив торопливо – завтра, мол, зайду во второй половине дня, – быстро повернулась, шагнула к выходу.

На улице накрапывал дождь. Сырой воздух с удовольствием вливался в легкие, ветер холодил щеки, отбрасывал волосы на лицо. У калитки она остановилась, поджидая Александра, потянула руку к рябине, раскорячившей свои краснолапые руки из палисадника, сорвала горсть ягод, сунула в рот. Терпкая горечь обожгла глотку, холодные капли сорвались с мелких рябиновых листьев, полетели прямо в лицо. И, странное дело, освежили его будто! Улыбнулась, дернула ветку на себя еще раз, втянула голову в плечи… Вроде как схулиганила, что ли? Откуда вдруг такая игривость взялась? Или «прикольность», как выразилась бы сейчас любопытная Лидочка?

Ну да, взялась откуда-то, сама по себе… Довольно странный переход из давешней тягучей тоски к игривому хулиганскому настроению. Может, еще как-нибудь самой с собой похулиганить? Прямо распирает всю… Нехорошо это, конечно. Вроде она не хулиганить, она к несчастной больной Варе Анисимовой сюда утром шла, с целью активного посещения… Нет, и правда, нехорошо. И… стыдно. По крайней мере, должно быть стыдно. Расхулиганилась тут рядом с чужим горем. А может, на нее так харизма творческого человека неадекватно подействовала? Вошла энергией, дух подняла… Уже и осенняя морось не раздражает, и ветер не кажется таким холодным и злым… А что, бывает же!