Лето придёт во сне. Запад

– Он предложил мне свободу в обмен на информацию о том, где искать своего сына. И на договорённость о дальнейшем сотрудничестве.

Глава 17

Плюс три и минус четыре

Ночь опустилась над Амуром, безлунная, зато звёздная. Дневная жара, от которой на разрушенном мосту не было никакого спасения, стала под вечер невыносимой и заставила меня и Яринку трижды спускаться по ступенькам-скобам к воде, чтобы окунуться в неё прямо в одежде. Это приносило облегчение, но я каждую секунду помнила, что где-то внизу, подо мной, на тёмном дне лежит Дэн, безмолвный и неподвижный, разве что его русые волосы колышет медленное придонное течение. Нет, мысли об этом не казались страшными, и я не ожидала, что холодные пальцы вдруг сомкнутся на моей лодыжке, чтобы утянуть в глубину – бояться Дэна, даже мёртвого, было немыслимо – но чувствовала себя предательницей, находя спасительную прохладу там, где мой любимый нашёл смерть. Не знаю, были ли подобные мысли у Яринки, но и она не задерживалась в воде, почти сразу возвращаясь на мост, под безжалостное солнце.

Во второй половине дня, когда мы пытались хоть частично укрыться от него в узкой тени остатков парапета, дед Венедикт, лежавший на прежнем месте, громко и протяжно вздохнул.

Я ничуть не испугалась. Напротив – обрадовалась. Ведь мёртвые не оживают, такое невозможно, а значит, весь сегодняшний день – просто страшный сон! Не было преследовавшего нас вертолёта, не было Бурхаева, не рушился мост, никто не погиб, и Михаил Юрьевич, явившийся после всего этого, не сказал нам безнадёжную правду…

Я даже успела представить, как сейчас проснусь в обнимку с Дэном на узком диванчике фуд-корта в бывшем торговом центре, а может быть, и ещё раньше – в поезде. Но тут Яринка сжала мою руку и (тоже без страха в голосе) спросила:

– Ты слышала?

Всё ещё надеясь, что вот-вот этот невыносимо солнечный день над рекой начнёт таять вокруг меня, проваливаться в небытие, как происходит поутру со всеми снами, я всё-таки ответила:

– Слышала…

Мы смотрели на деда Венедикта, но он был по-прежнему неподвижен. Только куртка, которой прикрыла его лицо Дульсинея Тарасовна, чуть сползла, потревоженная недавним вздохом.

– Что будем делать? – так же буднично поинтересовалась Яринка, словно речь шла о невыученных уроках, а не о внезапно подавшем признаки жизни мертвеце.

С каждой секундой я всё больше убеждалась в том, что к несчастью, происходящее вокруг реально – поэтому начала искать объяснение странной ситуации. Много времени поиск не занял: объяснение висело у нас над головами.

– Солнце. Очень жарко, – я вспомнила окрестности Маслят и однажды обнаруженную мной на опушке тушу убежавшей у кого-то из соседей овцы с неимоверно раздутым животом. – У… у мёртвых внутри скапливается трупный газ. Он как-то должен выходить наружу, вот и…

Яринка выдохнула с явным облегчением, но сразу снова насупилась.

– Дайка… надо его убрать, значит. Нельзя так…

Дед Венедикт снова вздохнул – на этот раз еле слышно, – и в этом вздохе зазвучала искренняя грусть, словно он скорбел о своей долгой, полной лишений жизни. Меня обдало волной холода, несмотря на солнцепёк, и я торопливо встала.

– Ты права. Надо в реку его… скинуть.

Яринка мучительно сглотнула, но тоже поднялась, попробовала даже уныло пошутить:

– Хорошо, что мы сегодня ничего не ели.

Осуществить задуманное оказалось на удивление просто: старик был совсем лёгким и сухоньким. Мы взяли его за ноги и поволокли к разлому, стараясь не смотреть на потемневшее лицо, с которого сползла прикрывавшая его куртка. Сталкивать тело пришлось ногами, усевшись на асфальт, чтобы ненароком от толчка самим не упасть в реку. Дед Венедикт в последний раз тяжело вздохнул, неуклюже перевалился через край и исчез. Внизу лениво плеснул Амур, и всё стихло. Мы вернулись к парапету, скорчились в его неудобной, слишком узкой тени.

Снова потекли минуты безмолвия. И я, и подруга переживали свою утрату вдвоём, погрузились в это переживание и не хотели отвлекаться, будто думая, что, чем больше горя мы испытаем сейчас, тем меньше его останется на потом. Да и что ещё нам оставалось? Деться с разрушенного моста можно было только в воду – но мы медлили с этим. Не потому, что боялись утонуть: просто понятия не имели, что делать потом, куда идти – и, главное, зачем? А может быть, даже подсознательно ждали возвращения Михаила Юрьевича, который заберёт нас отсюда. После нашего последнего разговора это был бы ужасный поворот событий, но мысль, что нас бросили здесь, как пришедшие в негодность вещи, была не лучше.

Яринка нарушила молчание, когда солнце начало клониться к западу, а тень от парапета вытянулась так, что мы смогли лечь рядом.

– Вот уж не думала, что всё так кончится…

Я уже хотела сказать, что пока ничего не кончилось, что мы ещё побарахтаемся, но поняла: она имела в виду себя и Яна. Что ж, на это было нечего возразить: я тоже была уверена, что у нас с Дэном впереди вся жизнь. А ведь мы даже не успели…