Лето придёт во сне. Запад

– Мы так и не занялись любовью, – сказала я Яринке, не в силах сдержать внезапную горечь. – Он не захотел… ни в гостинице, ни в поезде. Сказал, что так будет неправильно, что надо по-другому.

Яринка помолчала, обдумывая мои слова. Кивнула.

– Он был прав. Когда человека любишь, всё должно быть идеально, а не как придётся. Не в спешке. Не в грязи. Не от страха, что не успеете.

– Так ведь и не успели! – простонала я, с силой вдавливая ногти в щёки, царапая ими кожу, не зная, как ещё дать выход горькому, как полынь, запоздалому сожалению.

– Значит, так надо было, – подруга приподнялась, отняла мои руки от лица, мягко развела в стороны. – Зато теперь… теперь ты можешь себе придумать что угодно. Какой захочешь ваш первый раз. И это будет правдой, потому что ведь могло бы быть правдой.

Я закрыла глаза. Мы с Дэном посреди бескрайней ночной тайги, на мягкой траве, под звёздами… Мы на роскошной постели под невесомым пологом, освещённые мерцанием свечей… Мы в огромной джакузи в облаке белой пены… Мы… Я всегда с ним, там, где захочу. С любимым, которому в моей памяти и в моих грёзах навечно суждено остаться восемнадцатилетним. Что ж, с этим, наверное, можно жить.

– Поплывём? – шёпотом спросила Яринка. – Надо до темноты найти, где переночевать.

– В Благовещенск или на китайский берег? – мне, собственно, было всё равно, но при мысли о китайской стороне в глубине души еле заметно шевельнулся червячок любопытства, что удивило меня до онемения – настолько за последние часы я отвыкла от каких-либо эмоций, кроме горя и разочарования.

– Давай вперёд, – предложила подруга, тоже, несмотря ни на что, сохранившая свой авантюризм. – Позади-то мы уже были.

– Давай, – лениво согласилась я, и мы продолжили лежать. Прошло ещё не меньше получаса, прежде чем Яринка снова заговорила:

– Вещи придётся бросить. И верхнюю одежду тоже.

– Придётся, – согласилась я. – Иначе не доплывём.

– А Пчёлку?

Моё равнодушие исчезло, снова уступив место горечи. Бросить Пчёлку? Пчёлку, вернувшуюся ко мне через время и расстояние, так и не сделавшую своего решающего выстрела? Чуть-чуть не сделавшую.

– Здорово я их прогнала? – вырвалось у меня совершенно детское хвастовство, но Яринка не засмеялась.

– Здорово. Главное, чтобы не вернулись.

Мы помрачнели, потому что несколько часов назад, отступая к краю моста, Михаил Юрьевич пообещал именно это.

– Если и вернутся, то не сегодня, – попробовала я успокоить её. – На надувной лодке сюда больше не сунутся, а где найдут другую?

– Я уже всего ожидаю, – устало и безнадёжно ответила подруга. – До сих пор не верится, что они… так…

Когда Михаил Юрьевич рассказал о сделке с Бурхаевым и о дальнейшем их сотрудничестве, я сначала ничего не поняла, будто даже не услышала. В моих глазах он всё ещё был жертвой пыток, человеком, которого жесточайшим образом вынудили совершить предательство. Я даже сочувственно спросила:

– Так это он вас… заставил? Бурхаев?

Михаил Юрьевич отвёл глаза.

– Нельзя сказать, что заставил. Просто выбора не было. Точнее, был, но очень уж неприглядный. Я взрослый и трезвомыслящий человек, девочки, а жизнь такая штука, что часто приходится идти на компромисс.

И это я тоже уже слышала недавно, только не могла вспомнить, где и от кого.

– Хорошо, пусть вы рассказали о нас! – я не видела подругу, но чувствовала исходящие от неё волны плохо сдерживаемой ярости. – Но о каком сотрудничестве вы говорите?! Какое сотрудничество может быть с этим… с этим…

Пока Яринка подбирала слово, должное как можно точнее охарактеризовать Бурхаева-старшего, сухо заговорила Дульсинея Тарасовна:

– С влиятельными людьми мира сего любое сотрудничество выгодно, если вы не знали. Хотя пора бы уже знать.

Яринка уставилась на неё во все глаза, а я, наконец, начала что-то понимать.

– А как же… вы же… наша цель?

– Цель никто не отменял, – торопливо и почти заискивающе заверил меня Михаил Юрьевич. – Мы долго говорили с… отцом Яна. Он видит ситуацию в государстве и чует, куда дует ветер. Народ на грани, к нам каждый день примыкают новые люди, нас поддерживают уже в открытую, не боясь огласки и арестов. Огонь революции вот-вот вспыхнет. В этой ситуации любой бизнесмен, да и вообще любой разумный человек, хочет как минимум обезопасить себя, а как максимум – ещё и выиграть с этого. А Бурхаев – разумный человек. Сволочной на редкость, не спорю, но ума ему не занимать.

– Так он что, – я чуть не сорвалась на визг, – Теперь один из нас?!

– Он погиб, – мягко напомнил Михаил Юрьевич, но ему не удалось заговорить мне зубы.

– А если бы не погиб?!

– Ты немного неправильно поняла, Даша…

– Я Дайника!

– Хорошо. Ты немного неправильно поняла, Дайника. Он не стал бы одним из нас, он просто человек, с которым мы в будущем смогли бы взаимовыгодно сотрудничать.

Яринка оправилась от шока, приняла новую информацию и в отличие от меня, сразу уловила суть.

– Но ведь Бурхаев не просто решил обезопасить себя нужными связями на случай смены власти: он… он, можно сказать, сам её готовит, эту смену, раз помог вам освободиться!