Летучий корабль

Вся семья была напряжена и издергана, но все твердили друг другу как заклинание, что шанс упускать нельзя. После сомнительного собеседования, о котором Павел узнал задним числом, Ксюша сделала сестре дикарскую укладку со стрелками мелированных прядей. Смиряясь с неизбежным, Павел поехал с Лидой на вещевой рынок у метро, где они купили туфельки из виниловой синтетики. В ресторане Лиде выдали форму, похожую на пионерскую двойку, — нейлоновую блузку и мини-юбку, — и Павел едва узнал жену, которая дополнила наряд броским макияжем.

Первое время Лиде приходилось трудно — она забросила домашние заботы, и часть их легла на нерадивую Ксюшу. Та без толку возилась в квартире, срывалась на крик, но не справлялась. Альбина Денисовна маялась и обижалась на весь свет. Павел лавировал между наскипидаренными женщинами, и проблемы "Витязя" доходили до него через завесу собственных проблем. Он только в общих чертах знал, что Рыбаков отбоярился от поста, и в директорское кресло прислали темную лошадку — некоего Олега Федоровича Крапивенко.

Сам Рыбаков стремился от "Витязя" подальше. Павел скоро услышал, что рыбаковская контора переезжает в другое помещение — в какое-то НИИ, где не было секретности; там задумывался евроремонт, и проныры, которые уловили, куда ветер дует, хвастались по курилкам, что их ожидают сибаритский комфорт и эпикурейские излишества. Павел долгое время не сталкивался с Игорем, но как-то его подозвали к телефону, и друг сообщил, что находится в проходной.

— Мы всем кагалом приехали, за вещами, — сказал он.

— Я зайду! — пообещал Павел и засобирался в гости, но явился Лабазов, который потребовал Машины расчеты. Маша в тот день где-то пропадала, и Павлу пришлось идти в зал. Когда он вернулся в комнату, Игорь сидел за его столом; перед ним лежала книга по динамическому программированию, но он, отодвинув ее в сторону, рассматривал фотографию, которую Павлу подарил Николай Матвеевич из соседней комнаты.

— Пожиратель пилотов, — проронил Игорь, бросив на стол старое фотоизображение стреловидного аппарата. — От немногих, оставшихся в живых?

Павел, чьи измученные нервы в последнее время были натянуты как струны, заподозрил, что Игорь явился к нему по какой-то весомой причине. Павел считал этот посыл безусловно — Игоря, очевидно, занимала какая-то проблема, заставлявшая его хмурить брови, и это недовольство он, отводя от Павла, переносил на невиновный "Ту-22".

— Два экипажа угробили, — он хмыкнул. — А потом просто на форсаже хвост отвалился… умельцы, — он скользнул глазами по растопыренной веером распечатке, которая свисала с Павловой руки.

— Дернули, извини, — проговорил Павел. Пока он, ставя чайник, возился с полуразваленной розеткой, Игорь рассказывал, что они оставляют наследникам кучу оборудования и даже микроволновую печку, которую Рыбаков купил на собственные деньги. Потом Игорь заговорил, что хлопочет о загранпаспорте и что ему надо подать заявление Тагирову, дабы первый отдел "Витязя" разрешил выезд.

Явился Лабазов — морально уничтожил Павла безмолвным осуждением, забрал бумаги и ушел. Возникла веселая Рената Евгеньевна — обрадовалась Игорю и защебетала, что перед баловнями фортуны открываются грандиозные перспективы. В ответ Игорь поведал Ренате Евгеньевне то, о чем не успел рассказать Павлу:

— И у вас пойдет новая жизнь, Крапивенко договаривается с американцами. Будет совместный проект: двигатели и авионика.

Рената Евгеньевна, чье подобострастие перед расфранченным молодым специалистом вызывало у Павла досаду, ужасалась, насколько отстала от цивилизации отечественная промышленность: ее дочь купила электрический чайник, который — представляете? — сам выключается. И она отрапортовала, что ее дочь мечтает уехать куда угодно, потому что за границей ценят специалистов.

Игорь учтиво кивал.

— Рыбаков считает, что переделывать минимум. Вроде переговоры с "Даккарс Ли" и с "Фоллер". Неизвестно, кому лучше, — может, в Америку будете ездить, как к себе домой.

Он говорил шутливым голосом, унимая вожделение, которое прорывалось в его голосе при упоминании волшебной Америки, — так, что Павлу, словно увидевшему себя со стороны, сделалось неловко за друга.

— Вилами по воде, — пробурчал он. — Как будет if then, мы все знаем, а вы скажите, что будет else, — тут обычно и начинается самое интересное…

Чутким критическим слухом Павел замечал шероховатость; с каждой репликой, которая бессмысленно падала в пустоту, он уверялся, что гость явился не просто так, — и дождался, что раздосадованный Игорь спросил, завозят ли еще булочки в буфет.

В буфете, провожаемый глазами буфетчицы, которая удивилась подростковому вкусу лощеного господина, Игорь взял чашку серого какао и на вытянутой руке понес ее к столику, оберегая от брызг отличный костюм.

— Ни на что не хватает времени, — пожаловался он, поднося чашку к губам. — Ни минуты простоя… чего бы мы добились, если бы нами правильно управляли.