Лягушки

А на самом деле было отчего волноваться Костику. Шумная компания, уже не способная соблюдать правила дипломатического этикета, ворвалась в зал Тортиллы. Или, вернее сказать, ввалилась. Отдельный водоём для китайского дракона (дракоши) Сяо, видимо, не был устроен. Не успели, а скорее всего, забыли устроить. Вышло вчера распоряжение городского Головы подселить (на время) китайчонка в один из бассейнов Журинской усадьбы с непременным подогревом воды, однако Журино не входило в состав Синежтура, и гордец Острецов, якобы обиженный городскими сплетнями, пообещал излить с Эйфелевой башни органический продукт на это распоряжение. Не остались бы в Синежтуре халявщики из делегации (посол улетел), можно было бы этого голодранца Сяо пустить в холодные воды Заводского пруда или просто поджарить. Но нет, гуандунцы в городе оставались, и приходилось определять Сяо на ночлеги и дневные пребывания с прокормом на виду у народа. Вспомнили о ресторане «Лягушки» с водоёмом Костика в зале Тортиллы и обрадовались. И было интересно. Как эти двое смогут вытерпеть друг друга?

Ковригину было тревожно, предчувствие того, что со Свиридовой вот-вот случится беда, а он, Ковригин, беду от неё не отведёт, подняло Ковригина из-за приятного ему стола и направило… Куда направился? Кабы Ковригин знал…

– Мне надо зайти в шахматный отсек, отдать должок, – оповестил Ковригин честную компанию. – Через пять минут вернусь…

– Будьте осторожны, – сказал Николай Макарович.

Но тут два особо бесшабашных гостя, из свежих, стали переселять китайчонка Сяо в просторы тритонолягуша Костика. То есть они просто с брызгами и криками воодушевления выплеснули остатки солёной воды из Южно-Китайского моря в фонтан имени Тортиллы. Тритонолягуша, видимо, напугали шумы побратимства, а может, и свойства прибывшей с юга Китая воды. Китайчонок Сяо сейчас же принялся резвиться в чужом водоёме, и это, надо понимать, возродило в Костике твёрдость духа и чувство хозяина. Из своего убежища он выплыл осторожно и некоторое время находился на расстоянии от китайчонка. Но потом водяные струи, а может, некие флюиды притянули земноводных друг к другу, они приладились и приласкались в неожиданном танце двух тел («Какая сексапильная пара!» – воскликнула барышня Долли), а кем был китайчонок Сяо, самцом или самкой, его бывшие хозяева не объявили, похоже, и их ветеринары в спешке не успели установить это. Впрочем, не было установлено, и какого пола произростал тритонолягуш Костик. Ни местными естествоиспытателями, ни пытливым юннатом Харченковым, отбывшим продолжать образование в учёной Самаре.

А игры Костика и Сяо становились откровенно эротическими. Причём радостно-эротическими. И наш Костик был хорош, с коричнево-бурыми и зелёными разводами чешуи, и ихний Сяо, теперь-то тоже наш, Костику не уступал. Его украшали, главным образом – на спине, синие и жёлтые разводы («Какие сумочки могут из них выйти!» – не выдержала Долли). В гибких движениях тела Костика, его хвоста и лап виделась Ковригину пластика брачного танца. Но игры Сяо казались ему более темпераментными и зазывными (Сяо, фыркая, выпрыгивал из воды, возможно, приглашая Костика за ним в человечьи пространства, и у него в эти мгновения будто бы отрастали крылья).

– Интересно, какие у них будут дети? – не могла остановиться Долли.

– Сороконожки, – сказал Ковригин, он уже посчитал лапы Сяо, их было семь.

– Нет, я про другое, – сказала Долли, – китайские или русские?

– Сяо получил российское гражданство, – важно произнес гарсон Дантон-Гарик.

– Надо всё же сходить в шахматный отсек. Отдать должок.

– Еще раз напоминаю вам, Александр Андреевич, – сказал Мамин-Сибиряк, – будьте осмотрительнее. У нас не только воруют медь сверкающую.

– Нет, надо идти, – сказал самому себе Ковригин. – А то застрянешь здесь.

И ведь застрял бы.

Но в это мгновение в зал Тортиллы вошли важные господа – городской Голова Михеев, ресторатор мсье Жакоб, арабский негоциант и владелец небоскрёба (газеты сообщили) в Дубайи, великолепный Абдалла-Аладдин, в разлетающихся белых одеждах, а при них – девушки с опахалами. Общаться с ними у Ковригина не было резона и он бочком-бочком, спиной к шейху, проскользил сквозь свиту градоначальника.

В шахматном отсеке его ждали сюрпризы. То есть никаких видимых изменений в обстановке отсеков и в ходе развлекательно-трудовой деятельности в нём не наблюдалось. Но что-то было и не так. По-прежнему радовали озабоченно-воодушевлённых мужчин девушки для возбуждения, чьи тела прошли кастинг, все, в униформе зелёной кожи во взблёстках и с вырезами разных назначений, танцевали, вертелись у шестов, участвовали в шахбоксинговых и чисто шахматных баталиях на интерес и на раздевание. Но, пожалуй, зрителей сегодня было поменьше, возможно, их отвлекло известие о прибытии китайчонка Сяо. Не хотелось сейчас Ковригину встречаться с Древесновой. Но он почувствовал (не сразу), что в зале Илюмжинова её, слава Богу, нет. Зато за одной из шахматных досок, не имея соперника, сидит Наталья Борисовна Свиридова.