Лигеметон. Ложный Апокриф

Шкала жути начала заполняться в геометрической прогрессии. Келли закусила губу и сдавила дрожащую руку Блейка, легкие которого наполнились страхом. Джейсон так вовсе запищал как мышонок.

Живой мертвец взирал на них бездонными глазницами. Он принялся обходить сжавшуюся в единый комок троицу по кругу, неспешно, дергано, словно секундная стрелка по циферблату.

Вот скелет на двух часах – на пальцах появилась плоть. Серая и дряблая точно папирус. Пять часов – в двух пустых, как Мертвое море, глазницах проступил белок. Запах осины усилился. Хрусткий шаг на семь часов – ребра, позвоночник, грудная клетка обросли свежим мясом. Шесть часов – вырвался сдавленный, жутковатый хрип, тянущийся ровно шесть ударов сердца. Когда замогильное нечто достигло девяти часов, раздались три едва слышных вдоха, а на безликом черепе проросла густая копна волос. Жутко повеяло увядшими цветами. Десять часов – бледно-розовая плоть. Десять с половиной – зрачки, ногти, зубы. Одиннадцать – губы, нос, щеки. Одиннадцать с половиной – голая белая кожа. Полночь – вместо боя курантов возглас:

– Забери меня прах! Мик вернулся! Ну как, эффектное появление?

– Ты… – нерешительно прохрипел Блейк, – зомби?

«Зомби» небрежно отряхнул толстый слой пыли с кожаной куртки на голом теле и штанов, потом выдал:

– Бу!

Подростки, сидящие на земле, содрогнулись. А Джейсон даже подпрыгнул.

Мик улыбнулся желтой луне. Исключительно сегодня, в последний день октября, она светила тем самым оттенком желтизны, что и зубы у заядлого курильщика. Зубы Мика.

– Все. Нас сожрут, – шепотком проговорила Келли.

      Мик сделал вид, что обдумывал такой вариант.

– Если кто-то из вас одолжит мне обувь, то – нет. Возможно, нет. – Он пошевелил пальцами ног. – Вот ты, толстый, – Мик защелкал пальцами, – какой у тебя размер?

– С-седьм-мой.

– Уверен? Точно не девятый с половиной?

– Нет, – пискнул Джейсон.

– Жаль. До смерти жаль.

Мик разглядывал подростков, а те его. Затем он перевел взгляд им за спины и заприметил кровавый череп на надгробии.

– Так, так, так. Играете в моднючих сатанистов? Да как у вас только храбрости хватило испачкать плиту моего дружелюбного соседа? Вот сейчас растормошу мистера Гюрлея, и он вам уши откусит.

Подростки втянули головы в шеи, будто сидели на мягких стульях в кабинете директора, а не на стылой кладбищенской земле.

– Ну, чего молчите? Языки Мистер Гюлрей вам пока еще не отхватил. Но ничего, мы это тоже с ним быстро исправим.

Мик двинулся к Келли, Блейку и Джейсону, те прытко вскочили на ноги и кинулись наутек. Да так, что их и след простыл в мгновение ока.

– И что за мелкота пошла? Нет, чтобы конфеты клянчить, так они на кладбищах зависают. … О, зачетная вещица.

Мик надавил большим пальцем на обух – раздался щелчок – и сунул складной нож в карман куртки. Затем повернулся к мистеру Гюлрею спиной, показав тому эмблему с красными губами и высунутым красным языком; глубоко вдохнул запах ночи Самайна, пригладил рыжеватую шевелюру и с упоением произнес в пустоту:

– Забери меня прах! Как же улетно снова размять ноги, чесать языком, хлопать настоящими глазенками, щелкать пальцами (он пощелкал) и дышать. Просто дышать! Каждое пробуждение, словно новое рождение. Ладно, что-то я увлекся. Не стоит терять время – ночь у меня только одна в году. Пора двигать телом.

Мик шел к выходу из кладбища, кивая каждой надгробной плите (и осознавая, что кивать приятно), даже махал некоторым памятникам.

Оставив арку с названием кладбища позади, он (массируя занывший затылок) решал какой путь выбрать. Длинный или короткий.

– Так, если мне не изменяет память – в отличие от той девахи – надо пройти два квартала вперед, свернуть налево, потом квартал направо, еще налево и один направо. Или наоборот?

Засунув руки в карманы штанов, босоногий Мик пустился широким шагом по тротуару разрисованным скелетами, паучками и летучими мышами над которыми целый день с цветными мелками баловались дети.

Он вышагивал так, словно позировал для облепляющих со всех сторон папарацци, вот только окружали его не они, а сонмище потусторонних созданий.

Повстречать на улицах массу людей среднего и пожилого возраста в страшных, забавных или сексуальных костюмах – возможно только в эту ночь. Ночь Самайна. Ночь Хэллоуина. Взгляд Мика цеплялся за девушек в костюмах медсестер, полицейских, подруг гангстеров, полностью игнорируя лица с «трупными» пятнами и накладными шрамами.

– Какое сексуальное зло. – Мик расплылся в улыбке и глубже засунул руки в карманы.

На первых этажах домов в основном располагались небольшие магазинчики и лавки. Он прошел под вывеской «КИНОТЕАТР ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ».

– Как поживаешь, старина? Надеюсь, скоро увидимся, – подмигнул он зданию.

Свернув налево, он преодолел еще половину квартала; на минуту задержался у витрины «МАМОЧКИНА ПЕКАРНЯ». Тут у него засосало под ложечкой.

– Ну почему же ты, «МАМОЧКА», не работаешь круглосуточно, а?

Некрос продолжил петлять по улочкам, высматривая вывески знакомых магазинчиков, когда в один момент в него врезался лысоватый мужчина в рябящем глаза красно-зеленом свитере.

– Простите-простите.