Лираэль

Оселок уверял, что ему удалось восстановить Великие Камни, потому что разбитые камни сами хотели возродиться. Поначалу король наделал много ошибок и уцелел только благодаря поддержке и силе камней – и ничему больше. И даже так этот грандиозный труд занял у него много месяцев – и столько же лет отнял у него из жизни. До восстановления камней в волосах Оселка не серебрилась седина.

Ладья проплыла между двумя колоннами; глаза Сэма медленно привыкали к нездешним сумеркам. Он уже различал впереди шесть Великих Камней: высокие темно-серые монолиты неправильной формы, резко отличные от гладко отполированных колонн, в три раза более высоких. А вот и вторая ладья… она покачивалась на воде в самом центре круга Камней. Но где Сабриэль?

Внезапно у Сэма сдавило грудь от страха. Матери он не видел, и первая его мысль была о том, как мертвый Керригор принял свое былое человеческое обличье и заманил королеву, Сэмову бабушку, вниз, в темноту, навстречу кровавой смерти. А что, если Оселок – вовсе даже и не Оселок, а нечто иное, что только притворяется Оселком…

На ладье впереди что-то зашевелилось. Сэм, непроизвольно затаивший дыхание, задохнулся, подавился, закашлялся, понимая: сбылись все его страхи. Там не человек, но некая бесформенная масса, высотой всего-то ему по пояс, без рук, без головы, нечто неузнаваемое. Сгусток извивающейся тьмы там, где должна быть его мать…

Оселок хлопнул сына по спине. Тот резко вдохнул – а жуткое существо зажгло крохотный огонек Хартии, что заискрился в воздухе, как звездочка, и в этом сиянии оказалось, что в ладье все-таки Сабриэль. До сих пор она лежала, закутавшись в свой темно-синий плащ, а теперь вот приподнялась и села. Огонек осветил ее лицо – на нем играла такая знакомая улыбка. Но не безмятежная, беззаботная улыбка незамутненного счастья. Сэму еще не доводилось видеть мать такой усталой и измученной. Ее неизменно бледная кожа в свете Хартии казалась полупрозрачной и влажно поблескивала испариной боли и страданий. Впервые Сэм заметил в ее волосах белые пряди и потрясенно осознал: а ведь мама вовсе не бессмертна, однажды она состарится. Бандольер с колокольцами лежал рядом, рукояти из красного дерева, как всегда, находились под рукою, так же как и меч, и небольшой рюкзачок.

Сэмова ладья проскользнула в круг между двумя камнями. Все трое пассажиров непроизвольно вздрогнули: их внезапно захлестнула энергия и сила Великих Камней. Усталость отчасти схлынула – но не вся. Страх и чувство вины, что мучили Сэма всю зиму, немного ослабли. Юноша почувствовал себя более уверенно – снова стал самим собой. Так бодро он не ощущал себя с тех самых пор, как вышел на площадку для того финального крикетного матча серии «Щит юношества».

Две ладьи сблизились борт к борту. Сабриэль не встала – но протянула руки. Мгновение спустя она уже обнимала Эллимир и Сэма, а ладьи опасно покачивались – так стремительно рванулись друг к другу мать и дети и так бурно приветствовали друг друга.

– Эллимир! Сэмет! Как же я рада вас видеть… мне страшно жаль, что меня так долго не было, – проговорила Сабриэль, когда первые, неразрывно-крепкие объятия немного ослабли.

– Все в порядке, мама, – отозвалась Эллимир так, словно матерью была она, а Сабриэль приходилась ей дочерью. – Мы беспокоились только о тебе. Дай я осмотрю твою ногу.

Девушка приподняла было край плаща, но Сабриэль остановила ее, и вовремя: Сэм уже почувствовал слабый, но такой омерзительный запах гниющей плоти.

– Это зрелище не из приятных, – быстро возразила Сабриэль. – Боюсь, раны, нанесенные мертвыми, быстро начинают гноиться. Но я уже наложила исцеляющие заклинания с помощью Великих Камней, а еще поставила фелиаковый компресс. Скоро все будет совсем хорошо.

– На сей раз, – буркнул Оселок. Он стоял чуть в стороне от прильнувших друг к другу Сабриэль, Эллимир и Сэма, глядя на жену сверху вниз.

– Ваш отец злится на меня, потому что считает, я едва не погибла, – обронила Сабриэль, слегка улыбаясь. – Я его не понимаю: по мне, так ему надо бы радоваться, что этого не случилось.

Повисло молчание. Наконец Сэм робко спросил:

– А тебя серьезно ранили, да?

– Серьезно, – кивнула Сабриэль, шевельнув ногой и поморщившись от боли. Под плащом вспыхнули знаки Хартии, на миг различимые даже сквозь плотную шерсть. Поколебавшись минуту, королева тихо добавила: – Если бы ваш отец не повстречался мне по пути назад, я, пожалуй, сюда не добралась бы.

Эллимир с Сэмом в ужасе переглянулись. Они выросли на рассказах о подвигах Сабриэль – о бесчисленных битвах и с трудом одержанных победах. Ее, случалось, ранили и прежде, но дети никогда не слышали, чтобы мать признавалась, будто могла погибнуть, и про себя такую возможность просто не допускали. Она же – Абхорсен, кто вступает в Смерть по доброй воле!

– Но я добралась, и я непременно поправлюсь, – твердо заверила Сабриэль. – Так что нечего никому паниковать.

– Никто – это, видимо, я, – проворчал Оселок. Он со вздохом сел, затем раздраженно встал, поправил мечи и халат и присел снова.