Лирика

Вчера на исходе ночи
от мук избавленье мне дали,

И воду жизни во тьме,
недоступной зренью, мне дали.

Утратил я чувства свои
в лучах того естества!

Вина из чаши, что духа
родит возвышенье, мне дали.

И благостным утром была,
и стала блаженства зарей

Та ночь — повеленьем судьбы —
когда отпущенье мне дали.

Небесный голос в тот день
о счастии мне возвестил,

Когда к обидам врагов
святое терпенье мне дали.

И взоры теперь устремил
на зеркало я красоты:

Ведь там в лучезарность ее
впервые прозренье мне дали!

Дивиться ли нужно тому,
что сердцем так весел я стал?

Томился скудостью я,
и вот — вспоможенье мне дали.

Весь этот сахар и мед,
в словах текущий моих,

То плата за Шах-Нэбат,
что в утешенье мне дали[17].

Увидел я в тот же день,
что я к победе приду,

Как верный стойкости дар
врагам в посрамленье мне дали.

Признателен будь, Хафиз,
и лей благодарности мед,

За то, что красавицу ту,
чьи прелестны движенья, мне дали.

«О ветер утра, скажи...»

О ветер утра, скажи
ты этой стройной газели,

Что, скорбью о ней уязвлен,
брожу я средь горных ущелий.

Ты, сахара продавец —
да будет долга твоя жизнь![18] —

Спросил бы ты хоть разок
о том, чье сахар изделье!

Когда ты с другом сидишь,
отведывая вино,

Влюбленных ты вспомяни,
невзгоды отведавших зелье.

Надменность твоей красы,
ужели, о роза, не даст

Одно словечко сказать
соловью, чьи так жалобны трели?

Ведь можно только добром
того приручить, кто умен:

Бывалую птицу стрелять —
всегда попадешь мимо цели.

Загадку как мне понять,
что нет порой и следа

Душевности в черных глазах
и в негой чарующем теле?

Пороков я не могу
найти в твоей красоте;

Красавиц видел ли кто,
чтоб верность в сердце имели?

За счастье в круге друзей
хоть в мыслях признательна будь

Ты тем, кто в пустынях бредут,
лишенные теплой постели.

От песен Хафиза и впрямь
взыграть могли б небеса:

Запляшет Мессия под звук
Денницы звонкой свирели![19]

«В этом городе немало...»

В этом городе немало
счастья взыскан я звездой,

Время бросить этот омут,
взяв достаток мой худой!

Пальцы я грызу в досаде
и вздыхаю без конца,

Что горю я весь, как роза,
страсти огненной бедой.

Был вчера я очарован
песней звонкой соловья —

Роза уши распустила
и бутон свой молодой.

Сердце, радуйся! Подруга,
что жестокою была,

Ныне связана сурово
рока жесткою уздой.

Чтоб ты слабости не видел
и жестокости не знал —

Избегай обетов дряблых,
слов, подсказанных враждой.

Если злых напастей волны
и до неба поднялись,

Мудрых доля и пожитки
не подмочатся водой.

О Хафиз, когда бы вечным
обладанье быть могло,

Трон Джемшид бы свой не отдал
року в древности седой[20].

«Мой скудный жребий тяжек...»